Легенды крови и времени. Дебора Харкнесс

к уборке гостиной не допускалась.

      – Oak. Pain. Quart. Rain. Мама, я нашел! – крикнул Маркус, возбужденный успехом.

      – Вот и умница. Когда-нибудь ты станешь ученым в Гарварде, как все мужчины семьи Чонси.

      Мать чрезвычайно гордилась своими родными и двоюродными братьями, а также дядьями, учившимися по многу лет. Маркусу такая перспектива казалась еще отвратительнее, чем погода за окном.

      – Нет. Я буду солдатом, как па. – Подтверждая решимость двинуться по ратному пути, Маркус лягнул ножки стула, и звук ему так понравился, что он лягнул их снова.

      – Прекрати баловаться! Ты помнишь, кем является глупый сын?

      Мать покачивала Пейшенс, у которой резались зубы, отчего малышка капризничала и постоянно пускала слюни.

      – Пренебрежением для матери, – ответил Маркус, переворачивая страницу стихов, начинавшихся с разных букв алфавита.

      Вверху помещалось библейское изречение: «Мудрый сын радует отца, а глупый человек пренебрегает мать свою»[2]. Мать постоянно напоминала Маркусу это изречение.

      – Повтори весь алфавит, – велела мать; теперь она ходила по комнате, чтобы отвлечь Пейшенс от зубной боли. – И не мямли. Тех, кто мямлит, не берут учиться в Гарвард.

      Маркус добрался до буквы «Л». «…лжецов участь – в озере, горящем огнем и серою»[3]. Когда он спотыкался на чтении слов, мать подсказывала. И вдруг скрипнули ворота в заборе, ограждавшем их сад от гусей, повозок и пешеходов. Мать застыла на месте.

      Маркус повернулся на стуле и прильнул к двум отверстиям, просверленным в верхней планке. Отверстия предназначались для деревянных втулок, на которые вешался стул возле кухонной двери, но Маркус открыл и другое их свойство. Для него они стали превосходными смотровыми отверстиями. Заглядывая в них, он чувствовал себя разбойником или индейским разведчиком. Порой, когда родители были заняты своими делами и считали, что он делает уроки или следит за Пейшенс, Маркус придвигал стул к окну и смотрел на внешний мир, воображая себя то дозорным, высматривающим индейцев, то капитаном, глядящим в подзорную трубу, а то и грабителем с большой дороги, затаившимся среди ветвей в ожидании очередной жертвы.

      Входная дверь распахнулась, впуская в дом шум ветра и стук дождя. В воздухе проплыла насквозь промокшая черная фетровая шляпа с широкими полями и приземлилась на балясину лестницы. Балясина была круглой, и отец Маркуса сделал из нее подобие глобуса для преподавания сыну азов географии. Черными чернилами па нарисовал очертания Восточного побережья Америки. Чернила глубоко въелись в древесные волокна. Несколько клякс изображали океан, по другую сторону которого находились Англия и король. Па утверждал, что громадное расстояние не мешает королю наблюдать за своими американскими подданными. Приходя к ним в дом, Элли каждый раз надраивала балясину, но въевшиеся чернила не оттирались.

      – Кэтрин, где ты? – В прихожей отец обо что-то споткнулся и выругался.

      – Она здесь, па! – крикнул Маркус, не дав

2

Притчи, 15: 20.

3

Откровение Иоанна, 21: 8.