Наблюдатели. Александр Владимиров

кругом. Теперь Андрей боялся лишь одного: вдруг она пригласила его только ради дела?

      – Вам, – Андрей неловко протянул ей огромный букет.

      Глаза Виктории томно сверкнули, улыбка обнажила белые жемчужины зубов:

      – Какая прелесть. Проходите.

      Небольшой стол был искусно сервирован: шампанское, фрукты, тосты, икра в вазочке. Андрей, который так спешил на встречу, что не успел даже поужинать, посмотрел на деликатесы, сглотнув слюну. Виктория перехватила его взгляд:

      – Старалась не ударить перед немцем в грязь лицом.

      – Я русский, – напомнил Андрей.

      – Ваше право считать себя кем хотите. Только тем ли вы гордитесь?

      – Извините, мне кажется, вы не слишком любите свою родину?

      – Проходите, присаживайтесь… Не люблю, спрашиваете? Моя бабушка здесь не жила, а мучилась. И мать тоже. Теперь вот мучаюсь я. Зарплаты крохотные, у вас пособия гораздо больше. И за эти крохи из тебя выжимают последнее. Раньше с работником хоть как-то считались, его защищал закон социализма. А теперь даже не вспоминают о социальном государстве. Чуть что – на улицу, на биржу, где на месячное пособие в магазин раз не сходишь.

      – И вы не отстаиваете свои права? – удивился Андрей.

      – Кто будет их отстаивать? Народ глуп, верит пропаганде. А если послушать телевизор, мы прямо-таки несемся навстречу счастливому будущему. И цены не скачут, как безумные лошади, а «чуть-чуть поднимаются».

      – С ценами беда. Даже я успел заметить.

      – А знаете, что недовольных у нас бросают в тюрьмы, хотя политических вроде бы и нет. Тут еще подоспел закон о национальной гвардии: теперь в вас будут стрелять без предупреждения. Вот что такое Россия.

      – На Западе свои проблемы, – напомнил Андрей.

      – О, если бы я могла жить среди тех проблем! Сладкий сон, которому не суждено стать явью.

      – Уверяю, ситуация поменялась. В Европе уже нет прежнего рая. Есть терроризм, полные черноты улицы, причем мигранты открыто издеваются над вами: грабят, насилуют женщин, а им все сходит с рук – беженцы.

      – Все равно! – воскликнула Виктория. – Хочу сытой жизни, хочу свободы, а не нашего азиатского подчинения. Как были холопами, так и остались!

      – Чего вы так против азиатов? В Европе доказывают, что, мол, поскреби русского – найдешь татарина.

      – Вот уж нет, – расхохоталась Виктория. – У меня в роду татар нет. По крайней мере, надеюсь. Вот если бы нашлась хоть сотая доля норвежской или шведской крови – посчитала бы за великое счастье.

      Она остановилась, поскольку почувствовала: гость заскучал от серьезных разговоров, наполнила фужеры. Андрей заметил:

      – Я за рулем.

      – Правильно. Есть замечательный сок.

      Они выпили – каждый свое, и Андрей с воодушевлением налег на закуску. Голос Виктории звенел в ушах чудесными переливами, он слушал, чувствуя, что с каждой минутой все сильнее пленяется ею. Теперь он понимал своего дядю, потеряв такую женщину, можно от тоски сбежать на край света. На всякий случай опять завел разговор об его исчезновении.

      – Не провоцируйте,