Свеча над пропастью. Александр Владимиров

я покажу тебе, Витя, статистику, ты ужаснешься. Точно злой рок завис над нашим городом».

      Виктору почему-то вспомнился странный сон почти десятилетней давности. Он точно так же «ехал» поездом на таинственную станцию, название которой до сих пор вспомнить не может. И вдруг ему показалось, что это ТОТ ЖЕ САМЫЙ ПОЕЗД. Такой же вагон, и… лицо проводницы! Когда Виктор входил сюда, он подумал, что где-то видел эту женщину. Но где? Профессия следователя научила Виктора запоминать любые мельчайшие детали, любого человека и те обстоятельства, при которых они познакомились. Проводницу он раньше НЕ ВСТРЕЧАЛ. Но такие знакомые ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА. Как у женщины из сна!

      «Не глупи, Виктор! – сказал он себе. – Сон – это только сон!»

      Однако когда проводница разносила чай, он (на всякий случай) вновь посмотрел ей в глаза. Нет, они не совсем ГОЛУБЫЕ, они скорее СЕРЫЕ. Виктор ощутил странное облегчение.

      Утром пейзаж за окном несколько поменялся, золото на деревьях исчезло, здесь, в Черноземье еще господствовало лето, еще гуляли по лугам стада коров, а залетевший в открытое окно ветер казался довольно теплым. Какие леса! Какие травы! Пышная растительность, где словно соединились Москва и Крым, привела Онежского в восторг. Не зря Цветков еще в институте так расхваливал свой регион.

      А вот и Алексеевск. Невысокий плотный человек встречал Виктора, он почему-то был слишком весел, постоянно смеялся, отпускал шутки, подкручивал пышные усы.

      – Идемте, идемте, Виктор Иванович. Прошу вот в эту машину. Минут пятнадцать, и будем на месте. Это вам не Москва, где из одного конца в другой едешь по времени примерно столько же, сколько до Тулы.

      Он засмеялся, довольный своей, не слишком оригинальной шуткой. И наконец соизволил представиться:

      – Рыков Семен Григорьевич, следователь по особо важным делам прокуратуры. Мне предстоит ввести вас в курс дела.

      – Ну, а меня вы уже знаете. Онежский Виктор Иванович.

      Виктор разговаривал с Рыковым и осматривал город.

      Вокруг – в основном каменные пятиэтажки, движение транспорта – довольно редкое, люди никуда не спешили. Что ж, это так характерно для провинции. Семен Григорьевич лукаво посмотрел на Онежского:

      – Сложно москвичу привыкнуть к такому ритму жизни?

      – Человек привыкает ко всему, – философски изрек Виктор.

      – И как вы решились поменять столицу на нашу дыру?

      – Вот так и решился.

      – Но должность вам здесь предложили хорошую.

      – Да.

      – И надолго к нам?

      На лице Онежского появилась довольная улыбка. Весь его вид словно говорил: «Смог бы я в Москве в мои годы стать старшим следователем по особо важным делам прокуратуры. Зато покручусь здесь годика два и вернусь в столицу. Но въеду в нее уже на белом коне!»

      – Сейчас, Виктор Иванович, вы увидите другой Алексеевск, – Рыков опять почему-то засмеялся.

      Машин на улице становилось больше, Алексеевск действительно менялся на глазах. Теперь это был город больших красивых зданий и бесконечных рекламных вывесок. В глазах Виктора можно было