Триумф графа Соколова. Валентин Лавров

прильнула к моим губам.

      И только тут у меня мелькнула страшная мысль: не изображает ли девица свою любовь? Может, не было проигрыша, а меня водят за нос?

      Приглашение к позору

      Уже подозревая худшее, я отправился на нижнюю террасу, сбегавшую к морю. Там на открытой веранде, покуривая дорогую гаванскую сигару, положив ногу на ногу, в плетеном кресле дожидался меня Эдвин. Он держался крайне независимо, даже несколько вызывающе. Сунув мне руку, без обиняков заявил:

      «Я представитель военной разведки Германии. Мне нужны последние военные карты. Я не только прощу долг вашей возлюбленной, – он показал расписку Елизаветы, там была какая-то фантастическая сумма, – но и готов вас лично обеспечить до конца жизни».

      Я, признаюсь, уже не был особенно удивлен таким поворотом событий. С усмешкой произнес:

      «То, что вы мне предлагаете, называется изменой Родине. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не пойду на предательство».

      Эдвин нагло пустил мне струю дыма в лицо.

      «Пойдете, еще как пойдете. Не хотите за деньги, пойдете из страха быть опозоренным».

      Этот негодяй полез в бумажник и вытащил оттуда пачку фотографий, таких, какими в железнодорожных вагонах торгуют глухонемые. Я взял их в руки, вгляделся и просто оторопел: на фото красовались мы с Елизаветой, обнаженные, в самых откровенных позах. К моему стыду, это были подлинные снимки, я помнил эти моменты. Ужас! Нас тайком фотографировали…

      Собеседник произнес, нагло усмехнувшись:

      «А вы, сударь, шалун! Такую богатую фантазию иметь надо… Пожалуй, следует обрадовать российскую военную контрразведку в лице ее начальника полковника Батюшева – послать ему набор, а другой – вашей милейшей супруге Наталье Алексеевне, проживающей на Загородном проспекте, в доме под номером двадцать один. А потом можем протелефонировать ей по домашнему номеру 57-612 и узнать о незабываемом впечатлении, которое на нее произведут эти забавные фотокарточки».

      Я заявил:

      «Поступайте как знаете! Скорее себе пулю в лоб пущу, чем выдам государственные секреты».

      Эдвин понял, что метод кнута себя не оправдал. Он вдруг стал мягче, начал убеждать:

      «Ваша позиция мне симпатична. Вы честный, порядочный человек. Но, простите, плохой патриот. Россия стонет от самодержавия. Самые честные граждане мечтают сбросить ненавистное иго кровавого царизма. Скоро будет война. Ваша услуга поможет избежать ненужных жертв, ускорит свержение проклятого деспотизма. Россия сделается свободным демократическим государством, сольется в едином европейском союзе. Вас вознесут на пьедестал почета, вы станете национальным героем. Вам воздвигнут памятники. Ваше имя станет известно каждому гимназисту. Вы вновь встретитесь с Елизаветой, которая полюбила вас самой горячей, искренней любовью».

      «Нет!»

      Эдвин скрипнул зубами:

      «Ну, как знаете. Только за ваше упрямство придется отвечать».

      Прежде чем уйти, я не удержался, задал вопрос, который меня мучил:

      «Скажите, Елизавета обо всем этом знала? И о том, что нас фотографируют?»

      Эдвин сделал гримасу:

      «Какое