Каюсь. Том 1. Полина Александровна Раевская

я придать голосу серьезности, маневрируя в потоке машин и постукивая по рулю в такт тихо играющего инструментального джаза.

      —Хер ты меня поймешь. Заведешь свою шарманку, что я быдляк или кто там… и баста. Знаю я тебя. Предупреждаю, сегодня я на эту философскую х*йню не расположен, – заплетающимся голосом сообщил друг. Видимо, решил, не дожидаясь никого, начать «вечер». Я подавил смешок и, вырвавшись, наконец, из гусиного строя, прибавил скорость.

      – Ладно, сегодня без х*йни, расскажу случай из жизни.

      – О, вот это интересно! – оживился Диман, решив, наверное, что сейчас тоже начну трепаться, в какой момент женщины стали для меня все на одно лицо и почему. Хорошенький облом его ждет.

      – Лет в двенадцать я гостил у бабки летом в деревне. Мы с пацанами лазали по садам. Ну а там яблоки: антоновка, белый налив, ранетки. Красивущие, кисло-сладкие, вкусные. Короче, нарвешь сколько в карманы влезет, нажрешься от пуза и так каждый день. Мы как купаться на речку идем, так рвем полный пакетище. К концу лета я обожрался этих яблок, они мне уже поперек горла стояли. И думаю: все, в жизни к ним не притронусь. А потом иду на речку, смотрю – вот они весят, глянцевые такие, красно-желтые, форма ровная, красивая, пахнут так аж слюней полный рот. Лезешь опять, срываешь. Идешь потом по дороге, в руках эти яблоки. Вертишь их так и сяк. Вроде и не голодный, а есть их привык. Но суть даже и не в этом. Кусаешь одно, а оно какое-то, как резина, ну, и выкидываешь. Уже настолько зажрался, что тебе и не жаль. А чего их жалеть, когда вон, на каждом углу яблоки?! Выбирай, какое хочешь и сколько. И ведь до дурака не доходит, что кто-то душу в них вкладывал и немалый труд. А если уж совсем скотина, то и до этого дела нет. Я хочу и точка! Значит, второе надкусываешь – та же песня. И так пока все не перепотрошишь – уже просто из вредности – не останавливаешься. Пусть я лучше лопну, но раз уж сорвал, все равно хотя бы надкушу. Потом хуже: мы стали этими яблоками кидаться. Часто так баловались, пока дед мой не увидел. О, как он отхерачил меня тогда, до сих пор помню. А потом лекцию прочитал, посадил на голодный паек и под замок. Вот так я все оставшееся лето сидел и думал, как себя вести. Ну, и в общем-то, осознал, что непотребство не приносит ни удовольствия, ни пользы. Один сплошной вред. Абсолютно верно говорят: чтобы чувствовать вкус, нужно оставаться чуточку голодным и это применимо не только к пище. Тяжеловато, конечно, когда все в избытке, но зато получаешь удовольствие оттого, что имеешь, а не рассуждаешь о «кризисе среднего возраста».

      Я замолчал, концентрируя внимание на дороге. Диман тоже некоторое время сохранял тишину. Впрочем, я и не ждал ответ. Мне было все равно, слушает он меня или же нет. Делать в дороге все равно нечего, так почему бы и не порассуждать, пока есть свободное время?

      – Вот ты знаешь, Гладышев, – серьезным голосом начал Дима. Я сосредоточился, удивленный. Обычно от этого «темного» ничего путного не дождешься.

      – Я все думаю, кто из нас пил: ты или я? – засмеялся Вторников. Я подхватил его смех, качая головой. Горбатому только могила в помощь. – Ты когда