Умри, Джерри!. Валя Шопорова

со мной?» – этот вопрос не переставал звучать в голове, им болело и плакало открытое сердце, в которое вероломно вонзили стрелу те, кому он верил, с кем хотел разделить мечту.

      Невыносимо больно и обидно, когда умирает мечта, в которую ты так отчаянно верил. Её обугленные обломки жгли душу, заполняли токсичным, удушающим дымом.

      Том шмыгнул носом, зажмурился что было сил. Так хотелось не плакать.

      Вскоре к нему зашла мадам Айзик, мягко предложила:

      – Том, давай поговорим?

      – Я не хочу, – сдавленно ответил в подушку парень.

      – Тогда хотя бы скажи, пожалуйста, почему ты плачешь?

      – Я не хочу, – повторил Том, повернув голову вбок. – Уйдите, пожалуйста.

      Поговорить он хотел бы только с папой, поплакаться ему, зная, что тот точно поймет, поддержит и утешит, повиниться в том, что ослушался – и вон, что вышло. Но папы не было рядом.

      Глава 14

      Я тебе верю, открою все секреты беспощадному зверю.

      Я знаю, что ты мне не враг.

      Расправь свои крылья, пусть желания станут былью.

      Убивай меня смело, как в последний раз.

      Саша Спилберг, Любить страшно©

      – Всё оказалось совсем не так, как я думал, – слезливо жаловался Том единственному другу, лёжа на изумрудной траве на боку. – Они просто посмеялись надо мной. Может быть, я всё неправильно понял? – он привстал, взглянул на Стена и, вздохнув, лёг обратно, продолжил: – Может. Но они… Я не думаю, что друзья поступают так друг с другом.

      – А что они сделали?

      Том чуть поморщился, чтобы самого себя отвлечь от вновь наплывших на глаза слёз. Горькая обида за поруганную мечту всё никак не утихала, тлела угольком в душе, саднила.

      – Даже не знаю, – ответил он. – Там много всего произошло. Они дымили мне в лицо, поили, хоть я отказывался, а потом мне вообще стало плохо, я никогда до этого не пробовал алкоголь. Но ладно, это нормально на вечеринках, я в кино видел. Но зачем они надо мной издевались? Заставили целоваться с парнем…

      – С парнем? – с тщательно замаскированным интересом переспросил Стен.

      – Да. Я не хотел этого и не стал бы этого делать, но меня обманули, сказали, что ко мне придёт девушка. Мы играли в «Семь минут».

      – Я знаю эту игру. Что было потом?

      – Потом включили свет, я увидел этого парня, с которым… ты понял, испугался, а все смеялись, улюлюкали.

      Том замолк, покусывая изнутри губу. Хотелось поделиться всем, но рассказывать о том, что было после игры, было совсем неловко. В голове мелькали такие живые картинки собственных вздыбленных штанов, ужасного смущения от этого (он почти ощущал жар стыда на щеках), усмехающегося лица Александера, объясняющего, что делать дальше, и десятков других лиц и голосов, которые говорили, говорили, говорили, сливаясь в пёстрый, оглушающе громкий хоровод.

      Стен подсел ближе к нему, положил ладонь на ногу чуть повыше колена и участливо, заведомо понимающе спросил:

      – Там случилось что-то, о чём тебе стыдно говорить?

      Том