Джек Ричер, или Прошедшее время. Ли Чайлд

этому моменту забияка, тяжело дыша, топтался на месте, пытаясь найти положение, в котором боль была бы не такой сильной, но пока еще не скулил.

      – Ну ладно, я неправильно ее понял… Сожалею, мужик. Я оставлю ее в покое.

      – А как насчет работы?

      – Я пошутил, мужик.

      – А как насчет следующей новой официантки, которой не повезет и которой будет нужна работа?

      Парень не ответил.

      Ричер нажал сильнее.

      – Хочешь, чтобы я тебя ударил? – спросил он еще раз.

      – Нет, – ответил парень.

      – «Нет» – это значит «нет», верно? Полагаю, этому теперь учат в модных университетах. Вопрос теории, с твоей точки зрения. До настоящего момента.

      – Да ладно, мужик…

      – Хочешь, чтобы я тебя ударил?

      – Нет.

      Ричер ударил его в лицо, прямой правой, с максимальной силой, ломая и сминая все на своем пути, как грузовой поезд. Свет в глазах парня моментально померк, тело расслабилось, и сила тяжести сделала свое дело. Однако Джек продолжал сжимать его левую ладонь, и теперь тяжесть его тела пришлась на заблокированный локоть. Ричер ждал. Теперь произойдет одно событие из двух. Либо сила и эластичность связок парня заставят его упасть вперед, либо нет.

      Они не заставили. Локоть сломался, и рука вывернулась наружу. Ричер позволил ему упасть на кирпичный тротуар возле магазина сумок; одна рука лежала правильно, другая – нет, как у свастики. Он дышал, однако на губах пузырилась кровь. Ричер сломал ему нос. Может быть, еще челюсть. И выбил часть зубов. Главным образом верхний ряд. Работа для дантиста из колледжа.

      Ричер повернулся и зашагал обратно к гостинице. Поднялся по винтовой лестнице в свою комнату, где еще раз принял душ и вернулся в постель, снова теплый и влажный, взбил подушку и заснул.

* * *

      В этот момент Патти Сандстрём проснулась. Была четверть четвертого утра. И вновь ее разбудила подсознательная тревога. Зачем в коробку положили фонарики? Почему два? Почему не один и не двенадцать?

      В комнате царила чудесная прохлада. Патти ощущала прикосновения ночного воздуха, роскошного, точно бархат. Зачем укладывать два фонарика с двенадцатью наборами еды? Зачем их вообще упаковывать? Какое отношение фонарики имеют к еде? Они не сочетались естественным образом. Их не спросили, нужны ли им фонарики. Предположение Коротышки – чистой воды чепуха. Кто в своем уме станет есть ланч в темноте? Но ведь речь шла именно о ланче. Для богатых парней из Бостона, пожелавших сражаться с трудностями в течение недели. Никто из тех, кто платит за развлечения накануне Дня труда или за походы в места, где можно фотографировать разноцветные осенние листья, не станет есть на обед батончики мюсли. Или на завтрак. Только во время ланча, как часть фантазии, связанной с прогулками на дикой природе. И все-таки зачем фонарики? Ланч едят в середине дня. Иными словами, когда светит солнце. Если только богатые парни не спелеологи. Но тогда у них должны быть собственные фонарики. Специальные