Граф Соколов – гений сыска. Валентин Лавров

Николаевич, чердак весь покрыт лежалой пылью, а от дверей до слухового окна – словно дорожка проторена!

      Сыщики подошли к слуховому окну. Соколов невесело усмехнулся:

      – Один из шедших по чердаку продолжил свой путь дальше – по крыше и вниз – к смерти! Смотри, на свежевыпавшем снегу отчетливо видна скользящая полоса. Тот, кто падал, – а это был Морозов, – первым поднялся на крышу. Он еще не успел до конца выбраться из слухового окна, как получил мощный толчок сзади – и грохнулся во двор. Осмотрим чердак и пойдем на улицу, взглянем на то, что осталось от Морозова!

      Жеребцов скользнул лучом фонаря по полу, и сыщики увидели, что следы одной пары ног ведут к стропилам. Как за путеводной нитью, Жеребцов шел по этим следам и снял с верхнего бревна молоток. Он был измазан свежей кровью.

      Тут же лежала кучка пепла. Это тщательно жгли бумаги.

      Второй труп

      Сыщики спустились вниз. Здесь скучал городовой, звонивший в полицию и теперь поставленный охранять вход. Соколов перебросился с ним несколькими словами и приказал:

      – Пошли с нами!

      В глухом нежилом дворе, недалеко от стены, лежал мужчина с проломленной головой. Соколов взял его руку – пульса не было. Он распорядился:

      – Несите в вестибюль!

      Через минуту из карманов убитого извлекли какие-то счета «Товарищества С. Габай» и незначительные деньги – около трех рублей.

      Соколов поднялся на второй этаж, открыл ключом кабинет. Разъяренный Кошко брызгал слюной:

      – Как вы могли? Я уже позвонил в сыск, оттуда едет наряд. Он прекратит беспорядок, который вы, граф, устраиваете.

      Соколов добродушно улыбнулся:

      – Это хорошо – наряд. Пусть доставят два трупа в морг, а организатора этого злодейства и убийцу – в тюрьму.

      Кошко задохнулся от гнева:

      – Каких два трупа? Где вы видите убийцу? Я больше не намерен терпеть ваши шуточки! Вы, Аполлинарий Николаевич, из серьезнейшего дела устраиваете развлечение, какой-то балаган!

      Соколов оставался невозмутимым:

      – Как можно! Я просто не осмелился бы шутить с таким важным господином, как вы, Аркадий Францевич. Труп Морозова в вестибюле. Вот, – Соколов положил на стол предметы, – изъятое из его карманов. Да, бумаги «Габая», но, кажется, пустяковые и уж, во всяком случае, малограмотному сторожу вовсе не нужные. Ясно, что убийца положил их для отвода глаз.

      – Как они попали к Морозову?

      – Этот вопрос не ко мне, а к убийце сторожа – Латышеву.

      Латышев смертельно побледнел и тяжело опустился в кресло.

      Опешивший Кошко помотал головой:

      – При чем здесь Латышев? Зачем очернять человека?

      – Коля, – весело сказал Соколов, – освободи от казенных ценностей бухгалтера.

      Жеребцов, к неописуемому удивлению Кошко, полез Латышеву за пазуху и выволок оттуда плотно набитый чем-то мешочек. Тряхнул – на стол вывалилась кипа ассигнаций. Улыбнулся:

      – Ну, сокол ясный, на эти денежки ты весело погулял бы! Плевать, что по твоей милости