Стихотворения. 1814-1836. А. С. Пушкин

он пал героем,

      Свинец врага в его вонзился грудь.

      Не плачь – не ты ль ему сама пред первым боем

      Назначила кровавый чести путь?

      Тогда, тяжелую предчувствуя разлуку,

      Супруг тебе простер торжественную руку,

      Младенца своего в слезах благословил,

      Но знамя черное свободой восшумело.

      Как Аристогитон, он миртом меч обвил,

      Он в сечу ринулся – и, падши, совершил

      Великое, святое дело.

      К ОВИДИЮ

      Овидий, я живу близ тихих берегов,

      Которым изгнанных отеческих богов

      Ты некогда принес и пепел свой оставил.

      Твой безотрадный плач места сии прославил;

      И лиры нежный глас еще не онемел;

      Еще твоей молвой наполнен сей предел.

      Ты живо впечатлел в моем воображенье

      Пустыню мрачную, поэта заточенье,

      Туманный свод небес, обычные снега

      И краткой теплотой согретые луга.

      Как часто, увлечен унылых струн игрою,

      Я сердцем следовал, Овидий, за тобою!

      Я видел твой корабль игралищем валов

      И якорь, верженный близ диких берегов,

      Где ждет певца любви жестокая награда.

      Там нивы без теней, холмы без винограда;

      Рожденные в снегах для ужасов войны,

      Там хладной Скифии свирепые сыны,

      За Истром утаясь, добычи ожидают

      И селам каждый миг набегом угрожают.

      Преграды нет для них: в волнах они плывут

      И по льду звучному бестрепетно идут.

      Ты сам (дивись, Назон, дивись судьбе превратной!),

      Ты, с юных лет презрев волненье жизни ратной,

      Привыкнув розами венчать свои власы

      И в неге провождать беспечные часы,

      Ты будешь принужден взложить и шлем тяжелый,

      И грозный меч хранить близ лиры оробелой.

      Ни дочерь, ни жена, ни верный сонм друзей,

      Ни музы, легкие подруги прежних дней,

      Изгнанного певца не усладят печали.

      Напрасно грации стихи твои венчали,

      Напрасно юноши их помнят наизусть:

      Ни слава, ни лета, ни жалобы, ни грусть,

      Ни песни робкие Октавия не тронут;

      Дни старости твоей в забвении потонут.

      Златой Италии роскошный гражданин,

      В отчизне варваров безвестен и один,

      Ты звуков родины вокруг себя не слышишь;

      Ты в тяжкой горести далекой дружбе пишешь:

      <О, возвратите мне священный град отцов

      И тени мирные наследственных садов!

      О други, Августу мольбы мои несите,

      Карающую длань слезами отклоните,

      Но если гневный бог досель неумолим

      И век мне не видать тебя, великий Рим, —

      Последнею мольбой смягчая рок ужасный,

      Приближьте хоть мой гроб к Италии прекрасной!>

      Чье сердце хладное, презревшее харит,

      Твое уныние и слезы укорит?

      Кто в грубой гордости прочтет без умиленья

      Сии элегии, последние творенья,

      Где ты свой тщетный стон потомству передал?

      Суровый славянин, я слез не проливал,

      Но понимаю