Вначале будет тьма // Финал. Михаил Веллер

Его же суд ждет, да?

      – Да. Что ты об этом думаешь?

      – Я? – она медлила, подбирая слова. – Я надеюсь, суд будет справедливым.

      – И это все? – удивился Королев.

      – Ну да. Ой, вспомнила! У меня же веганская закуска из Индии есть, сейчас достану!

      Как-то слишком коротко она ответила, растерялся Игорь. Мальта бы уселась рядом, закинула ногу на ногу и давай болтать: и ногой, и просто болтать. Она бы пересказывала ему всю порочную биографию Калача до седьмого колена или варяжских князей. Мальта же происходила из семьи археологов и в таких вещах разбиралась, и с большой охотой копалась в прошлом: своем, Вадима, стажеров и членов САП. Она всем рассказывала, что родители ее познакомились во время раскопок на острове, несложно догадаться, на каком. Что они оба дышали, как один. Чередовали романтическую порывистость и рабочую практичность и мертвых любили больше, чем живых, но сами на тот свет не спешили. Когда двухлетняя Мальта выказала капризное, но закономерное отношение к их кочевому образу жизни, нестабильному и нестандартному окружению, родители отправились с ней в отпуск в Челябинск. Оставили у бабушки.

      А бабушка Мальты работала бухгалтером на предприятии и постоянно жаловалась на экологию, но еще больше – на Москву.

      «В Москве жизнь токсичнее, чем у нас, – начинала она вечернюю сказку, – там из людей ежедневно вытекает гниль, и разливается рекой, и впадает в Москву-реку, и по каналам заражает регионы. Вот почему, Мальта, у нас экология плохая».

      Игорь все это вспомнил, наверное, вовремя, потому что решил спросить про Москву. Что-нибудь оригинальное. Например, про экологию. Он взглянул на небо за окном: ожидаемо пыльное, монохромное, скучное.

      Зеленые листья на подоконнике перетянули внимание на себя.

      – Что это ты там делаешь? – услышал Игорь.

      – Смотрю, темные у вас времена.

      Он обернулся и встретился взглядом с незнакомкой. Забыл спросить, как ее зовут. Вмиг пожалел, что заглянул ей в глаза. Что там было: сочувствие, жалость, понимание? Она смотрела так прямо и честно, как никто уже не смотрит. Как будто ей не от кого защищаться. Ей нечего скрывать и не нужно быть в боевой готовности.

      Она транслирует себя без фильтров, хотя Игорь ей никто. И от силы этой невыразимой, невыносимой откровенности, которую несла в себе полностью одетая женщина, Игорю стало неуютно. Он спросил:

      – Это у вас марихуана?

      Вадим курить запрещал. Укуренный анархист – недееспособный анархист, предупреждал он.

      – Нет. Она легальна, но мы с Андреем не одобряем вещества. Мы за духовное самосовершенствование.

      – Мы с Андреем? – переспросил Игорь, подобравшись.

      – Прости, я же не представилась! Я – Лиза, жена Андрея.

      Игорь сглотнул. Вот его брат, циничный, холодный, капризный. Убегающий от камер, вместо того чтобы остановиться и дать комментарий. Рассказать, как он скучает, как ему больно от утраты, которую ничем не восполнить. И вот эта женщина…