Проклятие семьи Пальмизано. Рафел Надал

горячий, но честный и не прячется. Он никогда не врет, не соврал бы и на этот раз.

      С этими словами тетя встала, протянула руку плачущему Витантонио и позвала с кухни Джованну.

      – Джуа́ннин! – крикнула она, впервые за много лет прибегнув к родному наречию.

      Синьора Анджела метнула в нее яростный взгляд, но не двинулась с места, оставшись сидеть в своем кресле.

      В этом году пора цветения была сладостной и безмятежной всего лишь сутки.

      В день конфирмации тетя попросила передать синьоре Анджеле, что не придет на торжественную мессу в церковь Иммаколаты, и вместе с Витантонио пошла к первой утренней службе в церкви Святой Анны. Джованну она еще накануне отправила в палаццо, чтобы с утра бабушка, бывшая также крестной девочки, нарядила ее в пышное платье, сшитое на заказ у модистки в Бари. Выйдя из церкви, Доната увидела, что синьора Анджела в смятении ждет ее у боковой калитки на краю площади Санта-Анна.

      – Джованна пропала. С утра я одела ее и оставила на кухне завтракать, а сама пошла одевать Франко. Когда я вернулась, ее не было. Мы уже час ищем ее по всему дому. Может быть, она у вас?

      Это был не столько вопрос, сколько мольба.

      Женщины вошли в дом и стали звать Джованну, но та не откликалась.

      Тетя знала: все это время девочка была в ярости от того, что Витантонио наказали, и не сомневалась, что побег – это форма протеста. А значит, она скоро вернется. И Доната постаралась успокоить бабушку:

      – Отправляйтесь в церковь Иммаколаты и не заставляйте епископа ждать. Я найду Джованну и приведу туда же. Она не могла далеко убежать.

      Едва за бабушкой закрылась дверь, на лестнице появилась Джованна в нарядном платье. Она пряталась наверху.

      – Если Витантонио не пускают на конфирмацию, я тоже не пойду!

      Семейные заповеди

      Накануне Дня святого Иоанна, когда паковали чемоданы, чтобы переехать в Савеллетри, в дом на побережье, одна из служанок спросила, почему в этом году они не берут с собой двойняшек.

      – Если это из-за разбитого носа Франко, синьора Анджела, то знайте, он сам напрашивался. Я как раз отнесла цветы в церковь Иммаколаты и входила в сад через боковую калитку, когда увидела, что он пристает к Джованне.

      Вечером того же дня бабушка пришла к Донате.

      – Я не собираюсь просить прощения. Но, возможно, я поспешила.

      – Витантонио просто защищал сестру, а вы даже не выслушали ребенка, которому не исполнилось еще и восьми лет. Для вас он никогда…

      – Этого я не потерплю, – оскорбилась гранд-дама Конвертини. – Для меня он такой же внук, как и Джованна, и можешь быть уверена, что я обращаюсь с ними одинаково. По правде говоря, единственные, кто имеет право жаловаться, это остальные внуки, дети Маттео, Марко, Луки и Джованни, которые живут далеко, а особенно дети Маргериты, которых я вижу только летом и на Рождество.

      – Дело не в том, далеко или близко они живут. А в нежности. И в справедливости.

      – Нежничать – значит проявлять слабость. Но я всегда