Бегство из Центральной Азии. Павел Степанович Назаров

пасхальную ночь я не спал, а залез на крышу и слушал доносящиеся из русской деревни звуки колоколов, возвещавших радостную, праздничную весть. Я жадно вдыхал легкими аромат фруктовых деревьев, напомнивший мне счастливые дни, когда я встречал этот праздник дома, в своем семейном кругу. Волнующие запахи весны были связанны с самыми лучшими воспоминаниями моего детства.

      – И сейчас, – думал я, – в эти мгновения, мои родные молятся за всех странников, страждущих и плененных, за их спасение, и думают обо мне, оторванном от них и живущем такой странной жизнью среди людей иной веры.

      Следующие дни прошли довольно спокойно. Погода стала жаркой, и вся семья Акбара спала под навесом во дворе, а я перешел в их комнату, дверь которой крепко закрывалась. Деревья распускались, отцвела акация, и наступило чудеснейшее время года. Настоящая весна пришла в Туркестан. Ночи были теплые, а воздух был наполнен ароматом цветущих деревьев.

      Молодые женщины, среди них была и Камар-джан, выкопали глубокую яму во дворе и наполнили ее толстыми ветками.

      – Мы хотим приготовить для тебя кое-что очень вкусное, – сообщили они мне. Потом по верху ямы установили огромный котел, который вмещал дюжину ведер воды. В него положили пшеницу, муку, несколько хорошо вымытых булыжников и налили масла. Потом внизу разожгли сильный огонь, беспрерывно размешивая в котле специальной деревянной мешалкой.

      – Это блюдо должно кипеть день и ночь беспрестанно, – объяснили они мне.

      Я тоже провел всю ночь во дворе. Было так хорошо лежать на открытом воздухе возле большого костра, в то время как женщины по очереди мешали свое варево в котле и поочередно спали.

      В результате всех этих усилий получилась густая сладкая масса, похожая на патоку, очень приятная на вкус. Дети были в восторге, так как долгое время не имели ничего сладкого, потому что сахар теперь совсем не продавался. Сарты каждую весну делают это лакомство[42].

      Примерно в десять часов следующего утра я внезапно услышал дикий плач, завывания и жалобы. Все женщины причитали и плакали, и с ними плакали и вопили маленькие девочки. Это поразило и расстроило меня, я подумал, что случилось, должно быть, нечто ужасное, и даже отважился покинуть свое убежище. Но когда я вышел наружу, шум вдруг прекратился и все успокоились. Немного позже пришла Тохта-джан и объяснила мне, что это был обряд оплакивания ребенка, умершего год назад.

      Впоследствии я узнал, что сарты, жившие около моего дома в Ташкенте, удостоили меня таким же плачем, когда решили, что я был убит. Но позже одна старуха-гадалка по неким круглым камешкам поведала им, что оплакивание было совершенно бесполезным, так как я не только жив, но и нахожусь не очень далеко и живу не с русскими, а с сартами.

      Завывания женщин были так сильны, рыдания столь искренни и действовали на нервы так сильно, что моя жена, присутствовавшая на реквиеме, точно зная, что я жив, не могла сдержать своих эмоций и тоже разразилась истерическими слезами.

      С приходом весны, покой ушел из юлдашевского семейства.

      Теперь

42

Праздничное блюдо сумаляк (сумолок) готовится накануне Навруза (Нооруса) – дня весеннего равноденствия, начала Нового года по традиции зороастризма.