Город Солнца. Голос крови. Евгений Рудашевский

а вот Максиму слова о превратности судьбы понравились. Ведь и он вполне мог бы довольствоваться скромным положением студента журфака – без зашифрованных посланий, тайников, угроз и неотступных намёков на дурацкую mysterium tremendum. Запутавшись, Максим сейчас не мог с точностью сказать, какую жизнь предпочтёт: в покое прежнего филистерского рая или в постоянных приключениях, о которых мечтал отец. «Ты не знаешь, о чём он мечтал на самом деле». – «И не хочу знать». – «Да и какой толк думать о выборе? Его за тебя сделали другие». – «Быть может, к счастью». – «Да… Иногда сделать выбор сложнее, чем следовать ему».

      Никак не мог привыкнуть к диалогам с самим собой. В раздражении захлопнул крышку букридера. Не получалось сосредоточиться на чтении, да и Дима отвлекал рассказами о Лиме. К счастью, автобус вскоре остановился на кольце проспекта Хосе Пардо, и Максим поторопился первым выйти на тротуар.

      От кольца до хостела, расположенного на улице Сесарео Чакальтана, добирались пешком. Едва сбросив вещи, вернулись на улицу – сидеть в номере, несмотря на городскую жару, никто не захотел. К тому же Диме требовалось размять отёкшую ногу. Длительный перелёт с пересадкой в Мадриде стал для него неприятным испытанием.

      Поразмыслив, решили пойти наугад, без определённой цели. Музей археологии всё равно уже закрылся.

      Вдоль дороги тянулась сплошная застройка из двух- и трёхэтажных кирпичных домов с почти плоскими черепичными крышами. Жилые здания, одинаково прямоугольные, были выстроены в одном стиле, что не мешало их владельцам раскрашивать стены в свой собственный цвет: к белоснежному дому единым фасадом примыкал бордовый, далее шли синий или зелёный – в результате создавалась аляповатая мозаика городской застройки. Такую разношёрстность усугубляли неказистые волдыри однокомнатных надстроек, редкие балкончики и двухметровые заборы с острыми пиками, ограждавшие наружные дворики каждого здания в отдельности. Сами дворики были то забетонированные и безжизненные, то полностью усаженные тёмной растительностью и редкими вкраплениями цветов.

      Максим не мог избавиться от навязчивых мыслей. Боялся, что затея с музеем окажется бессмысленной. Даже не был уверен, что́ там искать, к кому обратиться. «Ты сделал всё, что мог, теперь доверься судьбе». – «Звучит фаталистично». – «И пусть». Максим продолжал терзать себя сомнениями, а потом Аня ненадолго взяла его за руку, и живое тепло её маленькой ладони принесло неожиданное облегчение.

      – Как пальцы? – спросил Максим.

      Аня с сомнением вытянула вперёд левую руку. Гипс сняли ещё в Индии, но кожа на двух прежде сломанных пальцах по-прежнему выглядела сморщенной, будто распаренной после ванны.

      – Болит?

      – Нет. – Аня осторожно разогнула мизинец и безымянный палец. Отчего-то старалась держать их прижатыми к ладони. – Всё в порядке. Уже не вспоминаю.

      Чем дальше они уходили от района Мирафлорес с его ухоженными аллеями,