.

Ты получишь сто ударов бамбуковыми палками и пятьдесят – железными. Тут вошел палач.

      – Бейте его! – приказал император. – А если по исполнении наказания он все еще будет жив, наденьте ему на шею деревянную колоду и посадите в узилище без еды и питья, пока гнев мой не остынет!

      – Умоляю о пощаде, владыка! – вопил Лукавый Кот, но государь не внял молениям. Палач с подручными скрутили верховного евнуха и поволокли к месту исполнения наказаний.

      – А теперь, – распорядился император, – пошлите за наложницей Шэси. Пусть явится немедленно.

      Однако слуга, посланный за госпожой Шэси, спустя некоторое время вернулся и, пав ниц перед престолом, доложил:

      – Ваше величество, драгоценная наложница госпожа Шэси занемогла и не может явиться во дворец. Но она просит вас незамедлительно посетить ее покои.

      – Что?! – вскричал император, свирепея. – Эта лживая шлюха будет мне указывать, что делать, а что – нет?! Видите ли, нездоровится ей! Послать за ней стражу, и пусть ее волокут пешком до дворца – босую, с незабинтованными ногами!

      Худо бы пришлось госпоже Шэси, но, видно, судьба в тот день оказалась на ее стороне. Потому что именно в этот момент придворный лекарь Босюэ попросил у императора аудиенции.

      Что такое, в чем дело? – раздраженно поинтересовался Жоа-дин у лекаря, не ответив на его церемонные приветствия. – С какой стати ты явился?

      – Прошу меня простить, владыка, – сказал лекарь. – Но сегодня ночью меня вызвали в покои госпожи Шэси. Ей нездоровилось…

      – Что еще придумала эта тварь?!

      – Простите, владыка. Я осмотрел госпожу Шэси и по многим признакам установил, что она ожидает ребенка.

      – Что?! – не поверил ушам своим владыка Жоадин.

      – Истинно так, – сказал Босюэ. – Госпожа Шэси беременна. Семя богоподобного владыки принесло плод.

      – Да уж, – помолчав, произнес наконец император. – Неожиданная новость, но пришлась она очень кстати. Приготовьте мне паланкин. Я отправлюсь к госпоже Шэси.

      Слуги слышали, как, садясь в паланкин, император проговорил негромко: «Золотой таз, золотой таз, а что бы ты сказал, обо всем этом?»

      … Госпоже Шэси уже доложили, что император с минуты на минуту появится в ее покоях, но умолчали, что Жоа-дин обуян гневом. Драгоценная наложница приказала служанкам одеть ее, причесать и напудрить, но не очень сильно – дабы император видел следы страдания у нее на лице и преисполнился жалости. К горлу Шэси то и дело подкатывала тошнота, она пила кислый сливовый отвар, чтобы ее заглушить, и мысленно награждала злыми словами обретающийся в ее утробе плод, доставляющий столько неприятных ощущений. Но, с другой стороны, Шэси не покидало гордое чувство, ведь она зачала от императора! Законная императрица Тахуа бесплодна, а значит, дитя наложницы может быть объявлено наследником престола, тем более что Шэси не простая наложница, а драгоценная.

      – Все к лучшему, – сказала Шэси. – Благодарю Золотую Змею и Серебряного Тигра, своих небесных покровителей.

      И