Искра. Евгений Биктимиркин

обиженное лицо, нежно потрогав уродливую красную блямбу на моем ухе. – Не больно?

      – Ничего, в них все равно были угри.

      – А что если я не хочу беременеть в этом идиотском мире? – спросила она скорее себя.

      – Я вообще думаю, что надо нам держаться и говорить, что мы вместе. А беременность будет еще одним фактором, чтобы от тебя отстали со всякими тяготами и приставаниями. Вдруг они просто хотят понаблюдать за нами?

      – Здесь так мажет по земле. – Она улыбнулась и развела руки. Это правда, даже у такой гравитации есть забавные моменты. – Как думаешь, отсюда можно увидеть Землю?

      – Если есть большой телескоп, то можно.

      – Где она? – произнесла она с ноткой надежды, как будто кого-то другого.

      – Думаю, там. – Я указал пальцем перпендикулярно земле.

      – Почему там?

      – Мне туда смотреть удобнее.

      – Как думаешь, мы сможем вернуться?

      – Сто пудов будет такая возможность. – Тут я не врал – я действительно в это верил.

      Наступила долгая пауза. Она вздохнула и сказала:

      – Мне страшно…

      Внутри что-то заныло. Я чувствовал ее страх, но не мог ничего сделать: ни поддержать, ни пошутить, ни сказать сколько-нибудь приятную правду. Мне тоже было страшно. Единственное, что я придумал, это покрепче обнять ее.

      «Пусть пеленою нас укроет, от всего защитит и всем поможет».

      После этого детка скатилась в дрему, а я опять начал пытать себя ненужными мыслями. Правильный ли выбор я сделал, если уже сейчас почти готов поджать хвост и просить вернуть нас. В принципе, девчонку встретил – к чему здесь дольше мариноваться? Да еще с риском, что она в урода психологического и физического превратится.

      Ночью меня разбудили интересные звуки. Я поднялся на колено, прислушался и даже не сразу понял, откуда именно они доносятся. Это была музыка! Юлька тоже проснулась и стала прислушиваться. Мы решили выйти из палатки и глянуть.

      Метрах в ста пятидесяти от нас, вокруг костра, несколько чингар пели хором, притом и мужчины и женщины. Барабаны, флейты, другие духовые инструменты, напоминающие звучанием ни то орган, ни то баян с поющими бокалами, хотя вряд ли ими являющиеся. И, подумать только – горловое пение! Не представляю, сколько они репетировали, чтобы добиться такого звучания, в котором все сливалось воедино настолько органично, что ни один элемент не выделялся едко. Словно основной задачей была именно однородность.

      Мы подошли поближе, чтобы полюбоваться. Девушки и парни играли и на струнных и на погремушках. Даже прислушиваясь к какому-то определенному инструменту я не успевал понять, как вообще это может сочетаться с остальным. Многие музыканты прикрыли глаза, а на их лицах застыла улыбка блаженства. Надо было идти обратно, но не хотелось отрываться. Единственное, чего хотелось – чтобы Божественная музыка уносила мою душу в те благие места, в которых, я уверен, парят только свободные духи. Начала кружиться голова, и я присел неподалеку.

      Когда