Логанчик Миша. Проза. Юрий Буковский

в озерце приглашавшего бухгалтера, хоть и вредным для коллектива, но незаменимым работником. Этаким неизбежным злом, вроде слякоти под ногами в ноябре.

      В общем, даже если и попадались иногда просители, с которыми у Шапкина и было когда-то шапочное знакомство, он всё равно, на всякий случай, их не вспоминал.

      – Ну, ты даёшь! – попрекнул его незнакомец. – А ты посмотри повнимательней… институт… молодость…

      – Ну, да… ну что-то… вроде… – по-прежнему не узнавая в упитанном, с расплывшейся физиономией и с гордо выпяченным животом посетителе, никого из худых и стройных, как запечатлелось в его памяти, студентов. – По облику… внешне… так сказать… Нет, не припоминаю!

      – А по фамилии? Да Баранов я, Баранов! – прикрикнул гость. – Вместе учились. Забыл, что ли?

      – А… Баранов… По фамилии – конечно… Нет, не признаю! – вспомнил, но по привычке отказался, на всякий случай, от знакомства Шапкин.

      – Так ты признай, – властно потребовал посетитель. – Вовку Григорьева, Сашку Филимоновского, Лидку Ефремову помнишь?

      – Ну да, – решил всё-таки сдаться под напором фамилий и лезшей ему в глаза ондатры, Шапкин. – Вспомнил.

      – А я смотрю на доске, где у вас кабинеты расписаны, твоя фамилия висит, – начал тыкать пальцем регистратору в грудь, только что заново познакомившийся с ним бывший сокурсник. – Думаю, неужели Димка Шапкин? Вошёл и сразу понял – да, он, Димыч! Ты не представляешь, как я рад! Когда у тебя обед? Бумажки твои подождут, – остановил он его возражения и потащил упирающегося Дмитрия Петровича мимо удивлённых сослуживцев к вешалке с одеждой. – Которая куртка твоя? Есть тут в вашей Тмутаракани какое-нибудь недурственное заведение? Какой-нибудь приличный шалман?

      2

      Единственным недурственным шалманом рядом с регистрацией, куда, правда, Шапкин захаживал редко, только по праздникам и только с отделом, питаясь прямо на рабочем месте бутербродами и чаем из термоса, было кафе «Буревестник». Заведение общепита с таким крылатым названием и летящей белой птицей на вывеске, с советских времён ещё осталось, наверное, в каждом городке, даже вдали от морских просторов и бурь. Правда, жители N именовали это заведение пренебрежительно, без пафоса: «стекляшка» или «аквариум». Одноэтажное с окнами во всю стену здание, и впрямь оправдывало это название. Да и посетители – и за столиками, и танцующие по вечерам – отдалённо, конечно, и с расстояния, но могли чем-то напоминать рыбёшек за стеклом.

      Баранов после объятий, притворных ахов, восторгов и упоминаний о Кольке, Ирке, Наташке и прочих сокурсниках превратился в Вову или просто Володю.

      – Какое ещё отчество? Забудь! – шумно возмущался он. – Ты для меня как был Димыч, так и останешься! Навсегда! А я для тебя – Вова! Или просто Володя! Без отчества! До гробовой доски! Вот так!

      Вообще-то Димычем Шапкина в институте