Леонард Коэн. Жизнь. Сильвия Симмонс

в Шотландию. Высадившись в Абердине, Трокки уехал в Лондон, где встал на учёт в Национальной службе здравоохранения: теперь он мог совершенно легально получать свою дозу.

      В стихотворении «Alexander Trocchi, Public Junkie, Priez Pour Nous’ («Александр Трокки, публичный джанки [англ.], молите Бога за нас [франц.] «), вошедшем в сборник «Цветы для Гитлера», Леонард так писал о спасённом им беглеце:

      Кто чище,

      проще тебя?..

      Я склонен к безделью

      в газетной коме…

      Я отказываюсь от планов устроить кровопролитие в Канаде…

      Ты занят работой

      в городских туалетах,

      меняя Закон…

      Твоя чистота заставляет меня работать.

      Я должен вернуться к вожделению и микроскопам

* * *

      Сборник The Spice-Box of Earth, несмотря на своё высокое качество и одобрение критиков, так и не получил Премию генерал-губернатора. По словам Ирвинга Лейтона, Леонард был уязвлён; не всё в его жизни шло так, как ему хотелось, но он не сомневался в своём статусе звезды канадской поэзии. Впрочем, вскоре пришло подкрепление: Канадский совет по делам искусств дал Леонарду грант в тысячу долларов. В августе 1961 года он вернулся в Грецию и сел за письменный стол.

      – Там хорошо работалось, – говорит Морт Розенгартен, который два месяца жил в доме Леонарда на Гидре. – Это было особенное место: без электричества, без телефона, без водопровода. Там было красиво и – в то время – очень недорого, так что лучшего места для того, чтобы писать, ему было не найти. У нас был приятный распорядок дня. Мы ложились спать часа в три ночи, но вставали очень рано, около шести, и работали до полудня. Я начал рисовать – собственно говоря, именно там я впервые серьёзно занялся рисунком: я учился на скульптора, но никогда не занимался рисунком и живописью; к тому же, Леонард достал мне немного гипса, и я мог делать и скульптуры тоже. В полдень мы спускались к берегу, плавали, обедали в порту, возвращались в дом, а затем – сиеста и счастливые часы. Было очень хорошо – весело и продуктивно. Леонард выкладывался по максимуму. Но я не смог – уверен, ни один из нас не смог – долго поддерживать такой распорядок.

      Подспорьем – или, по крайней мере, развлечением – Леонарду служили разнообразные наркотики. Больше всего он любил «Макситон» – под этой торговой маркой продавался дексамфетамин, психостимулятор из числа тех, что за пределами фармацевтических кругов известны как спиды. Ещё ему нравился мандракс – очень популярный в Англии транквилизатор/афродизиак, который приятнейшим образом уравновешивал амфетамины. Эта парочка была идеальной для самозабвенно работавшего писателя; более того, в Европе их всё ещё можно было легально купить в аптеке. Макситону и мандраксу аккомпанировало трио – гашиш, опиум и кислота (последняя тогда свободно продавалась в Европе и в большей части Северной Америки).

      – Мандракс это понятно, но спиды? По вашим песням незаметно, чтобы вы употребляли