Машина пространства. Алексей Синицын

сосед по купе. Вы не знаете, куда он делся? Что-то давно его не видать.

      На этот раз она распрямилась стремительно, как от змеиного укуса.

      – Только этого мне не хватало!

      – Чего? – не понял Пеликанов.

      В расширившихся серых глазах проводницы застыл первобытный ужас.

      – Чего – пропащих! Прошлой осенью прямо эпидемия какая-то была. Шестеро! В этом году, думали, слава богу, а оно, прости господи, опять началось.

      Проводница начала судорожно стягивать с себя перчатки, а потом стала размашисто креститься на иконку Пресвятой Богородицы, висящую в углу над металлической раковиной.

      Жора плохо понимал, о чем она и что вообще происходит.

      – Подождите, вы хотите сказать, у вас это регулярно люди пропадают? – оторопел Пеликанов.

      – Да никакие они не люди, говорю же – пропащие. На поездах северного направления такое уж сколько лет творится, никто и не помнит, когда началось. То у нас объявятся, то на Мурманском, то на Вятском, – начала быстро перечислять она. – Иногда, бывает, на Воркутинском, но это редко. Войдет такая нежить под видом обычного пассажира, посидит-посидит, чаю попьет, а потом, исчезает, поминай, как звали. Да еще и прихватит с собой что-нибудь, а нам – отчитывайся за недостачу. Лет двадцать тому назад, говорят, на «Карелии» повадились ездить, каждую неделю до Рождественского поста пропадали.

      – Вы сейчас серьезно? – Жора всматривался в проводницу так, словно пытался разглядеть внутри нее какой-то удивительный механизм, заставляющий ее нести всю эту фантастическую чушь.

      – Нам шутить на работе не положено. У нас с этим строго, – предупредила она.

      – Куда они на поездах дальнего следования могут ездить? – изумился Пеликанов.

      Он вспомнил, что в Средние века существовали «корабли дураков», на которых за пределы городов высылали душевнобольных, прокаженных и пьяниц, а ему в силу каких-то особых заслуг посчастливилось оказаться в поезде сумасшедших. По всей видимости, неспроста.

      – Откуда мне знать? Я сама крещеная, и сына, как положено, на сороковой день окрестила, – зачем-то добавила проводница.

      – И что, вещи вот так после себя оставляют? Куртки, портфели, зонты? – усомнился Жора.

      – Да вроде нет, не было такого.

      Пеликанов услышал в голосе проводницы затеплившуюся надежду.

      – А ваш сосед без вещей пропал?

      Когда они достигли восьмого купе, Иван Михайлович Зайцев сидел на своем месте, как ни в чем не бывало, закинув ногу на ногу, и всем видом выражал удовольствие от поедания шоколадной конфеты.

      – Так здесь он, а вы говорите, – обиделась проводница.

      – Иван Михайлович, я вас потерял, я уж было… – залепетал Жора.

      Заметив стоящую на столе бутылку виски, проводница понимающе закачала головой.

      – Я решил, что для вас будет лучше один раз увидеть, – объяснил Зайцев, когда они вновь остались одни. – Точнее сказать, наоборот, потерять меня из виду.

      – Так вы говорите, что все время никуда не отлучались? – не мог поверить Пеликанов.

      – Скажем так, я не совершал