Гёте. Жизнь как произведение искусства. Рюдигер Сафрански

в себя сеточку для парика, шелковые чулки и изящную шпагу.

      Среди друзей Гёте всегда оказывался в центре внимания. Обычно именно от него исходили идеи новых игр и развлечений. Впрочем, «игра в марьяж» была не его затеей: чтобы избежать спонтанного образования парочек и их поспешного обособления, решено было тянуть жребий и таким случайным образом определять пары на ближайшую неделю, чтобы этой полушутливой мерой сплотить всю компанию. Неудивительно, что любопытному и озорному Гёте эта затея пришлась по вкусу. Благодаря ей, после печальной истории с Гретхен он мог еще какое-то время упражняться в искусстве шутливого флирта и отодвинуть момент серьезных переживаний в любви и не только. Так он, по его словам, учился находить «поэтическую сторону в самых будничных предметах»[55].

      Глава вторая

      Лейпциг. Жизнь на широкую ногу. Великие мужи прошлого. История с Кетхен. Подготовка к написанию романа в письмах. Бериш. Лекарство против ревности: «Капризы влюбленного». Практические занятия искусством. Дрезден. Уход со сцены. Истощение сил

      После постыдной истории с Гретхен и отказа, полученного от Союза добродетели, в шестнадцатилетнем Гёте зарождается неприязнь по отношению к родному Франкфурту. «Уличные странствия» уже не доставляли ему удовольствия, старые городские стены и башни опротивели, как и люди, особенно те, кому было известно о его злоключениях. Все теперь виделось ему в мрачном свете, даже отец. «И разве я не знал, что после стольких трудов, усилий, путешествий, при всей своей разносторонней образованности он в конце концов вынужден был вести одинокую жизнь в четырех стенах своего дома, жизнь, какой я никогда бы себе не пожелал?»[56] Гёте хочет уехать, хочет учиться в университете. Отец тоже считает, что одаренному юноше, который уже многому научился играючи, пора приступать к серьезным занятиям. Сына влекло в Гёттинген, к лучшим учителям античной истории и филологии, Гейне и Михаэлису. Изучение «древних» должно было придать глубину и наполненность его легковесным стихам. Он стремился к строгости и дисциплине и хотел подготовиться к академической деятельности в сфере «изящных наук». Однако отец настаивал на том, чтобы сын, как когда-то он сам, изучал юриспруденцию в Лейпциге. У него сохранились кое-какие связи, которые он мог использовать в случае надобности. Часами рассказывал он сыну о его будущих занятиях; сын же слушал его разглагольствования, втайне продолжая лелеять свои литературно-филологические планы. Или, как он, напишет впоследствии, слушал «безо всякого пиетета»[57].

      Осенью 1765 года Гёте прощался с друзьями своей юности. Им тоже не было позволено выбрать себе университет сообразно собственным желаниям. Иоганн Якоб Ризе отправился в Марбург, Людвиг Моорс – в Гёттинген, а Иоганн Адам Горн вынужден был еще на полгода задержаться во Франкфурте, ожидая начала учебы в Лейпциге. Поэтому именно ему – Горностайчику – было поручено устроить прощальный вечер в честь отбывающих друзей. Он тоже не чурался стихосложения, и поскольку ему было

55

СС, 3, 200.

56

СС, 3, 203.

57

СС, 3, 204.