Новый Олимп. Алексей Гравицкий

– пенсионер. А сынуля – шоураннер. Сейчас для телеящика что-то типа скрытой камеры делает. Находит лохов вроде тебя, вешает лапшу на уши и снимает. Деревья в квартире и что там ещё – декорация. Тебя развели.

      – А как же бокал с вином? – промямлил я.

      – А что бокал?

      – Он сам наполнялся…

      – И что? А Дэвид Копперфильд сам летает. Думаешь, он душу дьяволу продал? Это просто фокус.

      От подобного поворота я растерялся окончательно. Оставалось только рулить. Я свернул на трёшку и втопил педаль газа в пол.

      Что-то во всём этом явно не клеилось.

      – А почему же тогда никто не сказал: «Вас снимает скрытая камера»?

      – Не торопись. Поснимают тебя пару дней, наберут материала, потом скажут.

      Был у меня один знакомый документалист, снявший три с половиной документалки, так он утверждал, что на телевидении давно нет места импровизации. Всё придумано, подстроено и существует по заранее написанному сценарию. Будь то хоть «Пусть говорят», хоть «Битва экстрасенсов», хоть «Дом-2».

      – Но ведь это работа, за неё должны платить. Договор опять же, что я согласен сниматься и даю разрешение на использование моей физиономии.

      – Лох – это не работа, лох – это судьба, – престарелый Дениска явно развлекался. – Ты как маленький, Серёга. Договор задним числом подпишешь. Денег тебе уже заплатили. А снимать тебя лучше, пока ты ни о чём не догадываешься. Так реакция естественнее получается.

      – Ну хорошо, – согласился я. – А зачем вы мне всё это рассказываете? Это же ваш сын, это его работа, вы ж ему всё сейчас портите.

      – А чего этот засранец мне денег на опохмел зажал? – совершенно естественно возмутился Дениска. – Вот пусть теперь несёт убытки. Посмотрю я, как ты ему завтра изобразишь искреннюю эмоцию, зная, что тебя напаяли.

      И он снова громогласно захохотал, а на меня вдруг нахлынула злость.

      Чёрта с два я завтра стану что-то изображать! Вообще никуда завтра не поеду. В задницу этого Георгия Денисовича и всю его полоумную компанию.

      Я съехал на Хорошёвское шоссе, свернул в первый попавшийся двор и притормозил.

      – Приехали? – удивился Дениска.

      – Да, – соврал я. – Вон мой дом.

      – Ну, бывай, – кивнул старик и полез из машины, но вдруг остановился и посмотрел на меня с пристальным прищуром. – А подъезд у тебя какой?

      Меня как током шарахнуло. Так вот оно что, выходит, он всё это провернул, чтобы узнать, где я живу.

      – Третий. Этаж пятый. Квартира шестьдесят первая, – уверенно оттарабанил я первые пришедшие на ум цифры.

      – Ишь ты! – ухмыльнулся Дениска, выбрался-таки из машины, взялся за дверцу, готовый её захлопнуть, но в последний момент снова остановился и шустро сунул голову в салон:

      – Ты это…

      – Георгию Денисовичу про вас не говорить? – предположил я.

      – Не, на опохмел не дашь?

      Мысленно выматерившись, я выудил из кармана пятитысячную купюру и протянул назойливому Дениске. Тот повертел оранжевую бумажку в руке, будто проверяя, настоящая ли, и, кажется, остался доволен.

      – Вот это дело. Ну,