Путешествие с Чарли в поисках Америки. Джон Стейнбек

хотя они могут исследовать и наносить на карту морское дно, могут прокладывать новые торговые пути подо льдами Арктики, все же основное их назначение – служить угрозой. А я еще слишком хорошо помню, как мы пересекали Атлантический на транспортном судне и знали, что эти чудища прячутся где-то на нашем пути и высматривают нас своими циклопьими глазами. Мне свет не мил, когда я вижу их и вспоминаю обгорелые трупы, которые вылавливали в войну с маслянистой поверхности моря. Теперь на вооружении у подводных лодок средство массового уничтожения – бессмысленное и единственное имеющееся у нас средство предотвратить массовое уничтожение.

      На верхней палубе лязгающего железом парома, где гулял ветер, пассажиров было немного. Молодой человек в спортивной куртке, светловолосый и с голубыми, как дельфиниум, глазами, обведенными красным ободком от упорного ветра, посмотрел на меня, потом показал, протянув руку:

      – Это новая. На три месяца может погружаться.

      – Как вы их различаете?

      – Знаю. Сам служу.

      – На атомной?

      – Пока нет, но у меня дядя на такой. Может, скоро и я…

      – Почему же вы не в форме?

      – По увольнительной гуляю.

      – И нравится вам ваша служба?

      – Еще бы не нравилась! Платят хорошо, и виды на… на будущее неплохие.

      – А приятно разве вот так три месяца под водой?

      – Привыкнем. Кормят хорошо и кино показывают. Вот бы побывать под Северным полюсом! А?

      – Да, недурно бы.

      – Кино показывают, и… виды на будущее неплохие.

      – Вы из каких мест сами?

      – Вон оттуда – из Нью-Лондона. Моя родина. У меня дядя на флоте и оба двоюродных брата. Можно сказать, вся семейка подводная.

      – А мне как-то тревожно от одного их вида.

      – Это, сэр, проходит. Вы и думать забудете, что лодка в погружении, – конечно, если у вас со здоровьем порядок. Клаустрофобией[4] никогда не страдали?

      – Нет.

      – Тогда скоро привыкнете. Может, сходим вниз, кофе выпьем? Времени хватит.

      – С удовольствием.

      Весьма возможно, что прав он, а не я. Этот мир принадлежит ему, я в нем уже не хозяин. Во взгляде его голубых, как дельфиниум, глаз не чувствуется ни злобы, ни страха, и ненависти тоже нет. И может быть, так и надо: работа как работа, за нее хорошо платят, и виды на будущее неплохие. Стоит ли мне навязывать ему мои собственные воспоминания и страхи? Может, ничего такого больше и не будет? Но это уж его забота. Мир принадлежит теперь ему. И вероятно, многое из того, что он знает, будет просто недоступно моему пониманию.

      Мы выпили кофе из бумажных стаканчиков, и он показал мне в квадратный иллюминатор сухие доки и остовы строящихся подводных лодок.

      – Знаете, чем они хороши? На море шторм, а такая вот ушла под воду – и тишина полная. Спишь, как младенец, когда там наверху будто всех дьяволов с цепи спустили.

      Он рассказал мне, как выехать из города,

4

Клаустрофобия – навязчивый страх – боязнь закрытых помещений.