Зимний пейзаж с покойником. Светлана Гончаренко

не знает, что я здесь. Это хорошо, – думал бард, перебирая струны; пел он автоматически – как-никак в этом году его популяр нейшему творению про трамвай стукнул двадцатник. – Но что он сделает, когда увидит меня здесь? И когда узнает, что Ульяна?.. Сказать ему сразу все, как есть, или помучить?»

      Еще полчаса назад он никого мучить не собирался, но теперь самые дикие желания и планы забродили в его мозгу. Даже Можжин почувствовал это.

      – Ага, глаз горит! – шумно радовался творец клипа.

      Он приближал фокус камеры к лицу Стрекавина так, чтоб видны были лишь блестящие глаза барда и золотой завиток дивана.

      Затем он потребовал:

      – Ну-ка, Игорь, приподнимись! Еще, еще! Прижмись щекой к той вон шелковой хрени!

      Игорь Петрович прижался и почувствовал, что бдительный Арик успел подложить на подушку бумажную салфетку. Он открыл рот, чтобы запеть, но тут же зажмурился: особняк производителя маргаринов основательно тряхнуло. Окна озарились слепящим огнем. Через секунду огонь стал редеть, меркнуть и рассыпаться розовыми искрами.

      – Это Санька дурит, сынок Еськова, – пояснил Арик. – Пироман хренов! Как он дома, так у нас фейерверк.

      – Такого сына я бы порол не переставая, – заметил Можжин. – Но плевать – мы профессионалы, работаем в любых условиях. Давай пой, Игорь!

      И Игорь пел.

      – Молодца! – веселился Можжин. – Теперь только на лестнице пару-тройку секунд доснимем – и по коням!

      – Может, пивка? – предложил Арик. – У меня, а?

      – Это само собой!

      Для съемки на лестнице Арик включил люстру – целую груду лампочек, обвешанную хрустальными слезами. Теперь можно было как следует разглядеть холл. Оказывается, крупные, в облаках и березках, пейзажи красовались тут на стенах. Сам Арик тоже стал гораздо виднее со своей кудрявой шевелюрой и пронзительными карими глазками.

      Бард ударил по струнам. Ступая с достоинством, то есть не афишируя рваную пятку, он громко запел:

      Мы сейчас с ветерком откатаем

      Наш последний совместный маршрут,

      А потом разойдемся, растаем —

      Только ангелы нас помянут!

      Он очень хотел, чтоб его услышали в комнате с елкой. Он желал, чтобы оттуда высыпали те, кто там сидит, – все эти девочки с тонкими ножками на шпильках, все эти любители побренчать вилками у сильных мира сего. Пусть выйдет и сварливая дама, отмерившая творцам клипа полчаса, и он тоже пусть выйдет, ничего не подозревая. И вот тогда…

      Как ни старался Игорь Петрович, никто из веселящихся – уважаемых, беспечных, не босых, но в туфлях и ботинках – не вышел. Никто не отозвался! Наверное, хозяева и гости просто не расслышали слабого голоса барда: в комнате имелась собственная музыка, к тому же компания шумела, а под окнами взрывались петарды.

      – Теперь ко мне пошли! Под ноги только глядите, лестница крутая, – предупредил Арик и быстро потушил люстру.

      После яркого света не видно было ни зги, но Можжин с Ариком стали ловко спускаться куда-то вниз, в адские потемки.

      Игорь Петрович заартачился:

      – Я не хочу пива. Нет, нет, и водки тоже не