Сундук здоровья, или Как можно дружить с собственным иммунитетом. Максим Максимов

участвовал во всех действиях!

      Много душевных сил отнял и «Ревизор». Писатель очень боялся провала пьесы, это могло даже поставить крест на его дальнейшем творчестве, следовательно, и на дальнейшем смысле жизни вообще.

      Зуд совершенства заставлял менять сцены, реплики и даже самих героев до такой степени, что он порой отчаивался и в своем таланте и даже в собственной способности написать хоть что-нибудь толковое….

      Но блестящий результат и хвалебные отклики приятно разочаровали его сомнения и прибавили вдохновения на дальнейшие литературные подвиги. Однако пережитые творческие муки добавили и еще одну глубокую борозду в его и так неровной и неспокойной жизни…

      Все это неумолимо приближало Гоголя к обрыву в пропасть…

      В январе 1852 года скоропостижно умирает жена его друга, поэта Хомякова, Екатерина Михайловна Хомякова, с которой Гоголь тоже очень дружил.

      Иллюстрация №1– Екатерина Хомякова – https://vmardoni.ru/wp-content/uploads/2018/04/6.-Ekaterina-Homyakova.jpg

      ***(Здесь и далее, чтобы случайно не нарушить чьих-нибудь авторских прав, мы опускаем изображение, но даем на эти изображения неактивные ссылки. И если читателю это покажется интересным, он сам может найти эти картинки в интернете.)

      Сам Хомяков в своих воспоминаниях писал: «С того времени он пребывал в каком-то нервном расстройстве, принявшем характер религиозного помешательства. Он говел и начал морить себя голодом, попрекая в обжорстве».

      Я полагаю также, что немалую роль сыграли и «обличения» некоего протоирея Матфея Константиновского, которому, в горячке спора, Гоголь дал прочитать главы 2-то тома «Мертвых душ».

      Этот чересчур велеречивый поп крайне нелестно отозвался о содержании рукописи и даже потребовал ее сжечь. А в качестве «искупления» настаивал, чтобы Гоголь соблюдал строгий пост, требовал особого рвения в соблюдении церковных наставлений, распекал и самого Гоголя и А.С.Пушкина за их «греховность и язычество».

      На расшатанную психику Гоголя тирады «христолюбивого борца за чистоту веры» воздействовали так, что однажды он, и сам писавший жуткие мистические триллеры, даже оборвал Матфея, почти простонав: «Довольно! Оставьте, не могу дальше слушать, слишком страшно!»

      Истязая себя говеньем, Гоголь, и так уже отстранившийся от всего и вся в этом мире, перестает даже выходить из дома.

      Ночью, с 11 на 12 февраля, он будит слугу, приказывает открыть печь и принести портфель с бумагами.

      Иллюстрация №2 – Мистически неадекватное изображение, неадекватным художником, неадекватного поведения нашего, якобы неадекватного героя – http://itd0.mycdn.me/image?id=852255236153&t=20&plc=WEB&tkn=*CF60-Zg_kHgXvN-0lCVu3GHia_k

      Изображена непонятно какая печь, под вид «буржуйки», из которой пламя не уходит внутрь и в трубу или хотя бы поднимается вверх – это в доме-то! – а бьет наружу и наискось, прямо в лицо герою!

      На следующий день он сказал графу Александру Петровичу Толстому, в доме которого он жил в это время:

      – Вот, что я сделал. Хотел было сжечь некоторые