Семья. Татьяна Витальевна Гершуни

потом мы еще посмотрим – главное, чтобы ребенок законным был, и чтобы он алименты платил.

      Леночка завыла.

      – Не надо, папочка. Не надо, не ходи…

      Михаилу стало нехорошо, затошнило, закололо в боку. Он ушел в спальню….

      Нинка-крыса. С ней и ее братом Володькой-жареным он вместе рос в одном доме. Там, где сейчас живут его мать и две младшие сестры. Только если мать всю жизнь горбатилась и обшивала многочисленную клиентуру, а сестры выучились и работали с утра до ночи, то все семейство Нинки-крысы что при царском режиме, что при социализме и по дороге к коммунизму зарабатывало воровством, сбытом краденого, подпольными абортами, да еще и притон был в одной комнате. Володька промышлял кражами. Прозвище «жареный» получил после того, как во время какой-то потасовки получил в щеку горячим утюгом. А Нинка получила прозвище из-за своей внешности. Как у красивых родителей родилась такая девочка никто не понимал. Но на лицо – вылитая крыса. Длинный острый нос, огромные выступающие вперед передние зубы, маленькие глубоко посаженные глазенки и мышиного цвета редкие волосы. При этом все (на данным момент их было трое) законные Нинкины мужья были писанными красавцами, с Нинки пылинки сдували и пальцем не трогали. Несмотря на свою крысячую внешность человеком Нинка была прекрасным. Всегда чем могла помогала, а в голодные годы подкармливала Михаила и его сестер. Да и мать ее, глава семьи так сказать, была теткой неплохой. Именно она делала подпольные аборты, а Нинка в это время должна была орать песни как можно громче – чтобы заглушить возможные крики пациенток. Откуда-то из глубин памяти всплыло, что у Нинкиной матери золотые руки, все ее пациентки были живы-здоровы, а кто хотел, потом и детей здоровых рожали.

      На следующий день Лена с матерью пошли на дело. Пока Варвара договаривалась, Нинка поила Лену чаем.

      – Не плачь. Все сделаем в лучшем виде. На Новый год плясать будешь. Потом замуж выйдешь, родишь. Ты через пару дней подходи, я тебе расскажу, как делать, чтобы можно было гулять, но к нам не попадать…

      В это время Михаил, не смотря на обещание никуда не ходить, в обед заявился в Ленино НИИ к кобелю-начальнику.

      «М-да… жаних… такой, конечно, нам не нужен, родня засмеет» – подумал Михаил, когда увидел героя-любовника. Небольшого росточка, за сорок, в очках.

      – Я думаю, нам лучше поговорить на улице, – сказал начальник.

      Михаил открыл было рот, чтобы начать орать прямо в здании, но что-то подсказало ему, что лучше послушаться.

      Выслушав гневную тираду об обязанности жениться немедленно, о возможной утрате должности и партбилета за совращение молодой комсомолки, начальник совершенно спокойно сказал.

      – Во-первых, я женат и прямо сейчас женится не могу. Во-вторых, ребенок вообще не мой. Лена тут с самого первого дня жопой крутила и двигалась, так сказать, по служебной лестнице. Начала с вахтера (был у нас тут молодой), потом постепенно должности повышались. Потом дошла до меня. Тут грешен, было пару раз. Жена знаете ли последнюю беременность всю пролежала, потом очень тяжело от родов отходила… А потом