Размышления о Евангелии от Луки, главы 6–10. Виктор Рягузов

не пролил за свою жизнь и слезинки. Мы с плачем приходим в мир и с плачем оставляем его. А между первой и последней слезой, по подсчетам ученых, проливается еще 65 литров слез. В основном, это слезы горя. Воистину, наша планета больше пропитана слезами, чем дождями!

      Христос не обошел молчанием эту волнующую тему. В Своей Нагорной проповеди Он провозгласил: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь» (Лк. 6:21).

      Слово «плачущие» употреблялось в Библии для описания горького плача Рахили об убитых детях, плача вдовы об умершем единственном сыне, плаче Марии по брате Лазаре и плаче Петра о своем отречении от Господа. Таким образом, это слово выражает сильнейшее безутешное горе и потрясение. Как же могут называться счастливыми люди, плачущие такими слезами? Скорее всего, блаженны заливающиеся от смеха острословы и пышущие оптимизмом их поклонники! Плачущие всегда несчастны. Они неудачники и слабаки… разве не так? Чтобы признать безусловную правоту Христа, необходимо рассмотреть Его слова в свете всего Писания. А оно, по крайней мере, в четырех случаях благословляет слезы.

      • Блаженны плачущие о своей греховности!

      Первые слезы на земле были пролиты в Едемском саду, когда согрешивший Адам услышал: «Проклята земля за тебя… прах ты и в прах возвратишься». Это были слезы горечи об утраченных близких взаимоотношениях с Богом, о безвозвратно потерянном рае и приобретенной греховности. С тех пор у человечества глаза «на мокром месте». Ведь если бы не грех, то не было бы болезней, неудач, бедности, вражды и самой смерти. Ко всем этим бедам прибавляется неспособность человека увидеть в грехе самую главную проблему. Он плачет не столько о грехе, сколько об утраченных из-за него благах.

      В рассказе А. П. Чехова «Беззаконие» коллежский асессор Мигуев обнаружил на крыльце своего дома младенца, завернутого в тряпье. Он сразу понял, чьих рук это дело: служанка, с которой у него была связь, исполнила угрозу его опозорить. Сначала он вознамерился подкинуть младенца богатым соседям, но потом, из-за жалости к своей кровинушке, сделал по-иному: «Плача, замирая от страха и стыда, полный надежд и неопределенного восторга, он вошел в свою дачу, направился к жене и стал перед ней на колени…

      – Анна Филипповна! – сказал он, всхлипывая и кладя младенца на пол. – Не вели казнить, вели слово вымолвить… Грешен! Это мое дитя… Ты Агнюшку помнишь, так вот… нечистый попутал…

      И, не помня себя от стыда и страха, не дожидаясь ответа, он вскочил и, как высеченный, побежал на чистый воздух…

      «Буду здесь на дворе, пока она не позовет меня, – думал он. – Дам ей прийти в чувство и одуматься…»

      Но случилось непредвиденное: дворник Ермолай поведал Мигуеву, что прачка Аксинья пошла поговорить с ним и оставила на крыльце ребеночка, а его кто-то забрал.

      – Пошел вон, мерзавец! – крикнул на него Мигуев, затопал ногами и пошел назад в комнаты. Анна Филипповна, удивленная и разгневанная, сидела на прежнем месте и не спускала заплаканных глаз с младенца…

      – Ну, ну… – забормотал бледный Мигуев, кривя рот улыбкой. –