АРК. Дмитрий Троцкий

лишь подбираю выброшенное. Да и вообще, их, считайте, в живых уже нет. Ведь сами хотели покончить с ними, теперь эти граждане официально мертвы.

      – Вы не ответили на мой вопрос, – заметил вождь.

      – Поверьте, ни вам лично, ни партии Хранилище не угрожает ни в коей мере. Напротив, кажется, все годы сотрудничества мы только и делаем, что радуем результатами, которые не получить ни в одном другом месте на всей Земле.

      Сталин продолжал расхаживать, покачивая головой каким-то своим мыслям.

      – На Земле, говорите? Вот и у меня давно возник вполне логичный вопрос. Откуда вы? С Луны? Марса? Венеры? То, что делает Хранилище, я бы определил, как «чудо». Посему есть лишь три варианта. Или вы боги, или колдуны, или жители другой планеты.

      Кнопмус засмеялся, вольготно развалившись на стуле.

      – Ну, а если – черт с рогами, и забираю в преисподнюю свои покупки?

      – Черт с рогами – вещь доступная пониманию, я, как-никак, учился в семинарии. А вот если прибыли с Луны или Юпитера, то тогда, боюсь, что не смогу понять мотивации ваших поступков.

      – Товарищ Сталин, эти ваши версии забавны, но ни одна не соответствует действительно, уверяю. Давайте лучше вернемся к дорогому Серго.

      Иосиф Виссарионович вздохнул и уселся за стол напротив своего таинственного визави, уставив на него свои желтые рысьи глаза.

      – И вновь вы, как обычно, не ответили ни на один мой вопрос по существу, – он подымил трубкой, затем добавил, – иногда я начинаю сомневаться, кто же управляет государством: я или ваш Абрасакс.

      Кнопмус доверительно склонился к вождю и прошептал:

      – Поверьте, вот уж что действительно не интересно Абрасаксу, так это власть. Во всяком случае, власть – в вашем понимании.

      …Проснувшись в своей кремлевской квартире, Орджоникидзе долго лежал в кровати, вновь и вновь продолжая мысленно прокручивать недавнюю ссору с Кобой. Они страшно орали друг на друга, причем почти сразу перешли на грузинский. Поначалу-то Сталин слушал спокойно, зная, что собеседник тихо говорить вообще не умеет, но постепенно завелся и начал кричать сам, а это случалось крайне редко.

      «– Серго, охвати все происходящее целиком, а то мыслишь, как тифлисский босяк!

      – Значит, вырезать всю старую, ленинскую, гвардию, это теперь называется государственным мышлением? Что творит безумец Ежов, ты вообще знаешь?

      – Привязались с этим Ежовым! Только и слышу: Ежов-Eжов, Ежов-Eжов. Сдался он вам. Работайте спокойно.

      – Работайте? Ты говоришь «работайте»? Да я только соберу группу специалистов на завод, через неделю половина из них – уже в его подвалах! Ты печешься о производстве? Какое, вообще, может быть производство? Новые танки или трактора – кто, чекисты ежовские будут проектировать? Ладно проектировать, даже просто – собирать?»

      Коба послал к черту, сказав: выступи на Пленуме с предложением снять мерзавца Сталина и его подручного убийцу Ежова. Серго хлопнул дверью, ушел к себе, их квартиры в Кремле были