Верховный пилотаж. Баян Ширянов

и другие мысли. А исчезли. Не стало их.

      И книжки новые не читаются и не покупаются. Даже если предложат, на, вот, круто, почитай! Отмахнешься. А, некогда…

      А почему некогда? Торч все время сожрал. Потому и некогда.

      И ясно стало, что без решительных мер не обойтись.

      Пришлось обет дать: варю в последний раз – и всё!

      Потом еще несколько раз варил.

      А на отходе всякий раз все стыднее и стыднее было.

      Так и прошел в ремиссию.

      На несколько лет.

      А потом… Потом развязать решил.

      Готовился долго. Несколько месяцев.

      Втрескался.

      Проторчал в одну харю всю банку.

      Вроде все так, как раньше… но чего-то тонкого, неуловимого не хватало.

      И еще с полгода без винта. Все думал, что же не так? Что не то?

      Наконец, въехал. Уверенности не стало. Уверенности в том, что завтра опять вмажусь. А уверенность в том, что завтра не вмажусь – появилась.

      Отметил я это дело маленьким замутом.

      Так с тех пор и повелось: как сделаю дело, большое, серьезное, долгое, что немаловажно – отдыхаю пару-тройку деньков. Трескаюсь, значит.

      Но сейчас еще одну феню заметил… Если раньше после зашира одних суток на отдых от него хватало, то сейчас приходится после такого отдыха отдыхать дня три.

      Так что, по ходу, придется совсем подвязывать и еще один обет давать. Здоровье, бля…

      17. Ода 3.

      Винту.

      О, винт!

      Варишься ли ты на пламени открытом, или на соляной, песчаной или водной банях, на редчайшем в условиях домашних колбонагревателе, или на лампочке, при высоком ли, низком ли давлении, парциальном давлении йодных паров, или просто на стекле на открытом воздухе – тебя воспеть я хочу одой этой!

      О, винт!

      Соединяются в тебе многие компоненты. Служишь ты апофеозом мысли человеческой. Ради тебя очень на многое готовы почитатели твои.

      О, винт!

      Выходишь ты из угольно-черной массы реакционной, средой зовущейся. И становишься ты как слеза прозрачным. Белым-пребелым, иль желтоватым, от недовара легкого, али от грязи. Или совсем желтым от многого йода неотлетевшего. Или мутным от грязи всяческой.

      О, винт!

      Твои запахи ни с чем не спутать! Пахнешь ты и фиалками нежными, пахнешь и кислыми сочными яблоками. Бывает, что и карбидной вонью несет от тебя, а бывает идет от тебя смрад горелой резины. Но иногда, редко-прередко становишься ты совершенно беззапахным.

      О, винт!

      Каким бы ты не был, недоваром или переваром, кислым или нейтральным – одна судьба твоя. Нещелочен ты, или отщелочен содой, пеплом сигаретным, цинковым порошком или серебряными опилками, все равно, заправят тебя в баян и тут же пустят по вене сварившего тебя. И испытает он приход.

      Но не о приходе речь моя здесь!

      О, винт!

      Тебя и только тебя восхваляю я одой сей!

      15. Ода 2.

      Пороху.

      О, порох!

      Бываешь ты белый и пушистый. Бываешь перекисленный желтый. Бываешь похож на кори