Гранатовый браслет. Александр Куприн

и поговорим. А теперь пойдемте в зал. На нас уже смотрят.

      – Дайте хоть ручку поцеловать!

      – Потом. Идите первым. Я только поправлю волосы.

      Была пора юнкерам идти в училище. Гости тоже разъезжались. Ольга и Люба провожали их до передней, которая была освещена слабо. Когда Александров успел надеть и одернуть шинель, он услыхал у самого уха тихий шепот: «До свидания, господин писатель», – и горящие сухие губы быстро коснулись его щеки, точно клюнули.

      Домой юнкера нарочно пошли пешком, чтобы выветрить из себя пары шампанского. Путь был не близкий: Земляной вал, Покровка, Маросейка, Ильинка, Красная площадь, Спасские ворота, Кремль, башня Кутафья, Знаменка… Юнкера успели прийти в себя, и каждый, держа руку под козырек, браво прорапортовал дежурному офицеру, поручику Рославлеву, по-училищному – Володьке: «Ваше благородие, является из отпуска юнкер четвертой роты такой-то».

      Володька прищурил глаза, повел огромным носом и спросил коротко:

      – Клико деми-сек?[4]

      – Так точно, ваше благородие. На свадьбе были в семье полковника Синельникова.

      – Ага! Ступайте.

      Этот Володька и сам был большущим кутилой.

      Глава XII. Господин писатель

      Это была очень давнишняя мечта Александрова – сделаться поэтом или романистом. Еще в пансионе Разумовской школы он не без труда написал одно замечательное стихотворение:

      Скорее, о птички, летите

      Вы в теплые страны от нас,

      Когда ж вы опять прилетите,

      То будет весна уж у нас.

      В лугах запестреют цветочки,

      И солнышко их осветит,

      Деревья распустят листочки,

      И будет прелестнейший вид.

      Ему было тогда семь лет… Успех этих стихов льстил его самолюбию. Когда у матери случались гости, она всегда уговаривала сына: «Алеша, Алеша, прочитай нам “Скорее, о птички”». И по окончании декламации гости со вздохом говорили: «Замечательно! удивительно! А ведь, кто знает, может быть, из него будущий Пушкин выйдет».

      Но, перейдя в корпус, Александров стал стыдиться этих стишков. Русская поэзия показала ему иные, совершенные образцы. Он не только перестал читать вслух своих несчастных птичек, но упросил и мать никогда не упоминать о них.

      В пятом классе его потянуло на прозу. Причиною этому был, конечно, неотразимый Фенимор Купер.

      К тому же кадета Александрова соблазняла та легкость, с которой он писал всегда на полные двенадцать баллов классные сочинения, нередко читавшиеся вслух, для примера прочим ученикам.

      Пять учебных тетрадок, по обе стороны страниц, прилежным печатным почерком были мелко исписаны романом Александрова «Черная Пантера» (из быта североамериканских дикарей племени ваякса и об войне с бледнолицыми).

      Там описывались удивительнейшие подвиги великого вождя по имени Черная Пантера и его героическая смерть. Бледнолицые дьяволы, теснимые краснокожими, перешли на небольшой необитаемый остров среди озера Мичиган. Они были со всех сторон обложены

4

Полусухое? (фр.)