Община Святого Георгия. Второй сезон. Татьяна Соломатина

воспринимают врачей обслугой.

      Вера:

      (довольно резко) Собственно, так это, господин Концевич и есть. Если вас оскорбляет слово «обслуга» вспомните однокоренной термин, который больше придётся вам по нраву.

      Кравченко:

      (к Концевичу, видя его недоумение) Служение.

      Вера:

      Благодарю вас, Владимир Сергеевич.(Ко всем) Вопросы?

      Белозерский очень торопится покинуть совещание и это не ускользает от внимания Веры.

      Вера:

      Господин Белозерский, вам есть что доложить об амбулаторном дежурстве?

      Белозерский:

      Мне?!.. А! Нет! Всё нормально.

      Это ещё больше настораживает Веру.

9–5. Нат. Клиника/задний двор. День.(Госпитальный Извозчик, Белозерский, Вера, Матрёна Ивановна, Георгий, Ася.)

      Новая карета, «богатая», чистая. Лошадь в новой упряжи. Госпитальный Извозчик держит кобылу под уздцы.

      Госпитальный Извозчик:

      Как тебе, Клюква, новая сбруя? Только не ври, что жмёт и натирает! Сам всё справлял!

      Из клиники выбегает Белозерский, на ходу снимая белый халат. Запрыгивает на козлы.

      Белозерский:

      Поехали, Иван Ильич! Поехали!

      Госпитальный Извозчик взбирается на козлы. Ворчит.

      Госпитальный Извозчик:

      Мне эти ваши дела, барин, не по нраву.

      Трогает. На выезд со двора.

      Белозерский:

      (добродушно) Да я ж тебя разве спрашиваю: по нраву тебе или нет?!

      Извозчик, кинув на Белозерского проницательный, ни в коем случае не осуждающий, взгляд, говорит тоном зрелого разумного человека, понимающего куда больше, чем может предположить Белозерский:

      Госпитальный Извозчик:

      Меня, Александр Николаевич, ведь и не вы можете спросить.

      Белозерский:

      Так ты и отвечай: господин Белозерский приказали!

      Госпитальный Извозчик:

      Девицу с закровяненным подолом к нему до хором везть? Я, господин Белозерский, извозчик, а не дурак!

      Белозерский молчит, насупившись. Госпитальный извозчик, качая головой («о вас, барин, забочусь!»), вздыхает. Погоняет лошадку. На порог выходит Вера, смотрит вслед уезжающей госпитальной карете. Хмурится. Закуривает. Отходит чуть в сторону, прислоняется к стеночке, закрывает глаза. Выходят Матрёна, дверь которой любезно открыл Георгий. Матрёна неожиданно мягка (кажется, будто Матрёна кокетничает, насколько это возможно в её характере). В руках Матрёны две чашки чаю. Вышли. Одну она передаёт Георгию, дождавшись, пока он закурит папиросу.

      Матрёна Ивановна:

      Как же вы, Георгий Романыч, с тростью-то санитарить будете?!

      Георгий:

      Она у меня, Матрёна Ивановна, почитай больше для шику. Я так, хромаю разве слегка. Мне ноги не кто-нибудь лечил, а сама Вера Игнатьевна!

      Вера открывает глаза, затягивается, усмехается словам Георгия: «ну ты и петух гамбургский!»

      Матрёна Ивановна:

      (сочувствующе) И сильно