Рыцарь Испании. Марджори Боуэн

занавесь над дверным проемом отдернутой.

      Король встал рядом с королевой и повел ее в капеллу.

      Принцесса Эболи располагала своей молельней. Несмотря на суровые правила испанского двора, требующие неукоснительного соблюдении этикета, она чаще всего была вольна поступать, как считала нужным, и крайне редко посещала королевскую капеллу.

      Она вернулась к ткацкому стану. Точными и аккуратными движениями она вплетала цветные волокна шелка и шерсти поперек нитей основы и плотно прижимала их друг к другу.

      Она сидела столь неподвижно, ее лицо было столь бесстрастно, движения ее пальцев столь размеренны, что она казалась механизмом. Однако шум приближающихся шагов заставил ее поднять голову.

      В дверях, в обрамлении занавеси и на фоне темного коридора, с ветвью граната в руке стоял дон Хуан.

      Безупречные манеры, приятное веселое лицо и благородная осанка отличали его как истинного придворного испанского двора.

      – Заходите и поговорите со мною, дон Хуан, – сказала принцесса Эболи.

      Он вошел в комнату с изящной непринужденностью. Он знал, что эта некрасивая женщина – Ана де Мендоса, самая родовитая наследница Испании и жена королевского фаворита и министра, и он был достаточно предусмотрителен, чтобы желать заручиться ее благосклонностью. Она указала на маленький табурет подле себя, и он сел, выпрямив мускулистые ноги, обтянутые розовым шелком.

      – Значит, вы не желаете быть священником? – спросила принцесса.

      – Нет, сеньора.

      Хуан вздохнул. Он думал о другой донье Ане, из Алькалы, которой он так и не смог послать никакого письма перед своим внезапным отъездом вместе с королевской свитой в Мадрид.

      – Вы желаете быть солдатом?

      – Разумеется, сеньора.

      – Возможно, такова воля Господа, чтобы вы служили Его Величеству в качестве солдата.

      – Я надеюсь на это, сеньора.

      Она украдкой взглянула в его необыкновенное, удивительно очаровательное лицо, исполненное живого изящества, лучащееся здоровьем, с выражением энергии, мужества и силы, и сравнила его с Карлосом, наследником безграничной власти дона Фелипе.

      – Король был вам хорошим братом, – отметила она.

      – Я знаю, – ответил он с искренней благодарностью, – и я всю свою жизнь буду верен Его Величеству.

      И вновь ее взгляд скользнул по нему.

      – Почему вы не в капелле? – спросила она.

      Ответом ей был яркий румянец, заливший его лицо. Она знала, что в капелле он не имеет права сидеть рядом с королем. Это было одной из привилегий инфанта Кастилии, которой он не обладал, и она предполагала, что гордость заставляет его стремиться подвергаться этому унижению как можно реже.

      – Вы очень горды, – сказала она со значением.

      Поняв, что она прочла его мысли, он покраснел еще больше.

      – Хорошо служите королю, – продолжила принцесса, – и, возможно, вы достигнете даже большего величия, чем смеете мечтать.

      Он перевел дух.

      – Карлос