Пусть об этом знают все. Рита Навьер

известие их ошарашило. Не верилось: был человек – и нет его…

* * *

      Спустя три дня хоронили деда. Народу понаехало – тьма. Друзья, знакомые, бывшие коллеги. Родственники отовсюду подтянулись. Подходили к матери, соболезновали. Та, бедная, еле на ногах держалась.

      Максиму хотелось одного: чтобы все это как можно скорее закончилось. И улететь уже назад. Ведь всем этим людям, по большому счету, ни до деда, ни до матери его нет никакого дела. Просто так положено. Отыграют свою роль и исчезнут. Ну, может, некоторые хотели выслужиться лишний раз перед отцом. Ну а кто-то, вероятно, на что-то рассчитывает. Видел он, например, каким жадным взглядом осматривали родственнички интерьер в доме деда. Такие вот казались еще противнее, чем откровенно равнодушные.

      Он взирал на их лица – пустые, кислые, скучающие – с едва скрываемым раздражением. Как бесят они! Послать бы их, да нельзя. Он уж давно не дикий подросток, для которого бессмысленный эпатаж – это круто.

      Внезапно взгляд выдернул из толпы лицо, до боли знакомое. На мгновение даже вздрогнул, точно ошпарившись. И дыхание тотчас перехватило, а по телу пробежал легкий озноб, несмотря на августовский послеобеденный зной. Алена тоже его увидела. И тоже смотрела на него во все глаза, неотрывно, остро, пронзая этой синевой, которую он и так-то не сумел забыть, до колик в сердце. Потом его кто-то отвлек – матери, мол, плохо. А после он ее уже не видел, искал глазами, шарил по толпе, но нет, она будто исчезла.

      Почему он не видел ее в ритуальном зале? Хотя там такое столпотворение было, что неудивительно. Он и тут мог запросто ее пропустить. И это даже почти напугало.

      Максим надеялся, что увидит Алену позже, в ресторане, во время поминок. Но она, видимо, действительно тогда просто ушла. Не было ее, хотя он пристально высматривал. Не было. Он испытал вдруг досаду. Ну и где логика, спрашивается? Сам же не хотел встречаться с ней, душу бередить. Хотел скорее вернуться в Калининград. Думал, все прошло, стихло. А на деле…

      Можно тысячу раз себя обманывать, наивно считая, что справился с чувствами, а затем вот такой нечаянный взгляд сводит все на нет. И ты опять в омуте своей одержимости. Хотя никакое не «опять» – ты оттуда, оказывается, и не выбирался.

      «Ну нет, – тряхнул головой Максим. – До этого больше не дойдет». Ему и тогда хватило. Скоро он уедет, и снова все уляжется.

      – Жанночка, – долетело до его слуха. – Жанночка, детка, ты помнишь дядю Гену? Ну как же? Двоюродный брат Валеры, дядя твой. Он еще тебя маленькой на загривке катал, ты так смеялась. И потом приезжал, подарки привозил всегда…

      Максим узнал в пожилой женщине, насевшей на мать, дальнюю родственницу из Ангарска. Это она инспектировала в доме деда каждый угол, лапала его вещи, спрашивала про картины – настоящие или нет.

      «Сейчас попросит что-нибудь», – мысленно предугадал он.

      – У него с сердцем плохо. Операция нужна. А в бесплатной больнице сама знаешь как… Его бы в хорошую клинику устроить, а? Врача бы толкового найти…

      Мать невпопад кивала, но вряд ли понимала смысл ее слов. Она уже не плакала, но смотрела перед