солнцем тепло. «Только радуги не хватает», – подумал Максим и вдруг, как по заказу, над куполом Владимирского собора возникла она, полная, семицветная, яркая. Максим, будто околдованный, направился к радуге. До собора он не дошёл, у пяти углов свернул на улицу Рубинштейна, а затем по Щербакову переулку двинулся в сторону Фонтанки. Радуга сделала своё дело – наполнила его душу приятной тихой радостью, какая появляется всегда безосновательно, а потом незаметно испаряется, оставляя ощущение, что тебе было подарено несколько мгновений счастья. Максим шёл по набережной в сторону Гороховой и ни о чём не думал. Вернее, поскольку совсем не думать человек не может, он фиксировал мимолётные впечатления: голубь на парапете; лодка с красными бортами, пришвартованная у противоположного берега; пробка на мосту Ломоносова, который в его семье всегда называли Чернышёвым – тех, кто помнил его как Екатерининский, в живых не осталось; мрачное здание бывшего Главного казначейства. Максим постоял, глядя на серый монументальный фасад, задрав голову. Одна из маминых школьных подруг когда-то работала в банке. Максим вспомнил, как она говорила, что пропуская через свои руки тысячи купюр, перестаёт воспринимать их как деньги. Добравшись до Лештукова моста, он полюбовался на свежевыкрашенное здание БДТ и свернул в переулок Джамбула, размышляя, почему мост не переименовали вместе с переулком. Переулок привёл его к Загородному. Здесь с ним приключилось не очень приятное происшествие. Даже не происшествие, а так, мелкое недоразумение, тем не менее, оставившее неприятный осадок. Подходя к проспекту, молодой человек чуть не сбил с ног цыганку. Откуда она взялась, он не понял. Когда он подходил к углу, рядом никого не было, вдруг – она, в цветастых юбках, с яркими кольцами и брякающими браслетами, крупными круглыми серьгами в ушах, возникшая как будто из старого кино или из прошлой жизни. Никакие цыгане в этом районе давным-давно не жили. Да и раньше-то, ещё в советские времена, в округе обитала всего одна цыганская семья, занимавшая большую квартиру в одном из домов на улице Достоевского. И вот, пожалуйста, появилась, материализовалась из воздуха прямо перед Максимом. Наскочив на «призрак прошлого», Максим сразу извинился и хотел обойти женщину, но та заступила ему дорогу.
– Простите, пожалуйста, – ещё раз сказал провинившийся, отступая на шаг.
– Я-то прощу, – с непонятной интонацией ответила цыганка. – А вот простят ли другие?
– Что вы имеете в виду? – насторожился Максим.
– Узнаешь. От тебя зависит. Красавчик, – Максим удивился – так его ещё никто не называл. Конечно, он был недурён собой. Среднего роста блондин с натренированным торсом, слегка ассиметричными чертами лица, большими тёмно-серыми глазами, непослушными волнистыми волосами, конечно, имел право называться интересным, симпатичным, да хоть миловидным, но никак не красавчиком. – Смотри, – цыганка взмахнула рукой так, что звякнули браслеты.
Максим невольно взглянул в сторону, куда указала женщина. Ничего необычного там не оказалось. Он повернулся, чтобы спросить, что от него зависит, но спрашивать было не у кого.
