Исчезновения. Вадим Вольфович Долгий (Сухачевский)

Во всяком случае, прошу тех, кто ведет его поиски, постоянно держать меня в курсе дела.

      Что касается эвакуированной, находящейся у нас под псевдонимом Кассандра, то она по-прежнему тоскует по мужу и в минуты просветления просится назад. Никакие уговоры и внушения психологов не помогают. В связи с этим приходится постоянно увеличивать ей дозу психотропных средств, так что она почти все время находится в помутненном состоянии рассудка.

      Поскольку нервная система Кассандры представляет собой совершенно неизученный феномен, то наши специалисты не могут с уверенностью ответить на вопрос, не отразится ли это пагубно на ее предикативных способностях.

      Пока ее вещание больше напоминает бред. Иногда она переходит на стихи, ритмикой, как говорят специалисты, напоминающие «Сказание о Гильгамеше». Возможно, среди этих стихов звучат и те, что оказались на двенадцати недостающих табличках, во всяком случае, имя Утнапишти1 неоднократно ею упоминалось. Все, что она вещает, мы, со своей стороны, постоянно записываем на магнитофон.

      Возможно, чтобы разобраться в записях, Вы сочтете нужным прислать сюда бригаду филологов высокого класса. В любом случае в отношении Кассандры жду Ваших указаний.

      Нач. эвакоцентра «Фиалка»

      ген.-майор Чужак

      ***

      …Нет, Эсагила не отдаст меня!.. Я Ина-Эсагиларамат, я любимая в Его храме…

      …Но почему они все тут называют меня именем Кассандра? Бедная Кассандра, бедная троянка, откровениям которой никто не верил – такова была кара жестокого и завистливого Аполлона, кара за то, что она превзошла его в искусстве прорицания.

      Бедная, бедная Кассандра!..

      …Но почему Ты, Эсагила, все время требуешь сказать Тебе, что начертано на каких-то двенадцати глиняных табличках? Неужели Тебе самому, всесильному богу, эти записи почему-то неведомы? Разве не подвластна Тебе мертвая глина, если подвластны Тебе и живые тела?

      Простительно было старцу Утнапишти не распознать Тебя, всемогущего бога. Помнишь, как он вопрошал при виде Твоего гнева:

      Почему это идолы на ладье разбиты,

      И плывет на ней не ее хозяин?

      И справа гляжу я, и слева гляжу я,

      Я гляжу на него – и узнать не могу я,

      Я гляжу на него – и понять не могу я,

      Я гляжу на него – и не ведаю, кто он…

      На тех двенадцати табличках ответ, и уж Ты не можешь не знать его. Я без труда прочла бы Тебе то, что на них, если Ты забыл, но д?хи Твои, заполнившие собою здешний смрадный воздух, не дают сосредоточить сознание, вздыхают, хихикают, вещают разными голосами – то звонкими, то басистыми, то печальными, то насмешливыми, и нигде, нигде не укрыться от них:

      «…Эсагила не отдаст ее!..»

      «…Нет, Эсагила не отдаст ее!..»

      «…Она принадлежит Ему!..»

      «…Ему одному!..»

      «…Ему – и никому более!..»

      «…Любимая в Его храме…»

      …Да, я любимая в храме Эсагилы. Я Ина-Эсагиларамат, я бедная Ина-Эсагиларамат…

      IV

      Среди