За горами, за долами… Выпуск третий. Евгений Скоблов

черные времена. Напрасно люди смотрели в небо – не дал аллах дождей. Пал скот, от страшного зноя сгорели поля. Нечего стало покупать заезжим купцам, и они стороной объезжали кишлак. Тогда решили люди покинуть землю предков, искать счастья в других местах. Но кулогар сказал: «Я знаю, как спасти кишлак. Пусть каждый пришлет сыновей, и я научу их всему, что знаю». Днем и ночью показывал кулогар, как правильно месить глину, вертеть посуду на гончарном кругу, обжигать в печи. Торопился горшечник, будто чувствовал: вот-вот оборвется нить его жизни. И опять сказал людям: «Нужно найти красные камни. Без них нет души в нашей посуде».

      Рано утром люди кишлака начали подниматься в гору. Но не было красных камней. Не рожала гора такие камни. Долго сидел кулогар, закрыв лицо руками, а потом один пошел к вершине. Вдруг увидели люди, что падает вниз горшечник. Долго его тело билось о камни и оставляло на них капельки крови. С тех пор назвали гору Кызыл-таш. И кишлак стал так называться.

      Дедушка остановился, замолчал.

      – Дедушка, дедушка, – быстро произнесла Айниса. – А красные камни нашли?

      – Нашли, сердце мое, нашли. Стала гора рожать такие камни. Другие кулогары растирали из них красную краску. И появилась у нашей посуды душа. Снова начали заезжать в кишлак купцы и увозить в дальние страны Кызылташскую посуду. Э-хе-хе… Опять поясницу схватило. Оббо! Конечно! Над Красной горой тучи стоят…

      Дождь так и не пролился над кишлаком. Темные тучи с фиолетовыми прожилками, посверкивая молниями, ушли куда-то в сторону от двуглавой Красной горы, пропали за горизонтом. И опять потянуло теплом и запахом арчовой хвои.

      Айниса посмотрела на спящего деда, поправила на нем сползший чапан, вышла во двор. Кругом стояла тишина, только за низким забором у соседей часто кашляла овца.

      Айниса зашла в дедушкину мастерскую, в темноте нащупала выключатель, и у горловины обжиговой печи зажглась лампочка. Потом взяла в руки кусок глины. Постояла, сжимая ее ладонями. И согреваясь, глина оживала, постепенно теряла серый цвет, в ней проступали желтые, синие, оранжевые оттенки.

      Решившись, Айниса положила ее на гончарный круг, тронула шершавый камень.

      И почувствовав человеческое прикосновение, круг дрогнул и завертелся.

      БЕРКУТ

      Пришла весна, и над двуглавой Красной горой почти каждый день собирались тучи. Ветер гнал их вниз, в долину. Посверкивая молниями, они лениво проплывали над кишлаком, отдавая быстрые короткие дожди окружавшим его садам, виноградникам, столетним чинарам.

      Потом небо снова становилось чистым, и жаркое уже солнце мгновенно высушивало лужи.

      Айниса выносила из дома воздушного змея-варака и по шаткой лестнице лезла на крышу.

      – Подожди, сердце мое, – просил дедушка.

      Накинув на плечи теплый чапан, он, держась за потемневшие от времени перила, осторожно одолевал ступеньки.

      – Скорее, дедушка, – торопила Айниса.

      Наконец седая голова деда появлялась над