День непослушания. Евгений Щепетнов

биту, и лицо мамули выражало полную готовность разбить башку кому угодно – тому, кто покусился на ЕЕ дочь. Все, что принадлежит маме, неприкосновенно. И только она может ЭТО терять, рвать, разбивать или шлепать по заднице. Больше – никто!

      Настя была выругана, притом матерно (мамочка никогда не скупилась на выражения), потом обласкана и уведена подальше от несчастной собаки, в другие, совсем не страшные кусты.

      А потом они уселись в машину и поехали дальше. Мама была непривычно спокойна, отрешена и только иногда искоса поглядывала на Настю, будто проверяла, на месте та или нет. Настю тогда, честно сказать, удивило, с какой скоростью и яростью мама бросилась на ее защиту, не зная, кто обидел ее дочку и сколько обидчиков спряталось в кустах. Инстинкт, наверное. Какая бы она ни была мать, все-таки мать. Львицы за своего ребенка порвут! Но при том при всем вполне могут его и сожрать.

      Тот же самый запах. Не очень сильный, но… противный. Очень противный!

      Настя попыталась сесть… получилось со второго раза. В первый раз она просто свалилась на подушку, задыхаясь от бессилия и не видя ничего вокруг. В глазах – красно-черная пелена, будто кто-то закрыл их ладонями.

      Но все-таки получилось. Спустила ноги с кровати, дождалась, когда красные круги перед глазами перестанут тошнотно вертеться, осмотрелась. Она дома. Ну… дома у бабушки, конечно. Не в подмосковном коттедже мамочки, подаренном то ли третьим, то ли пятым ухажером. И которого та благополучно послала подальше, когда на горизонте нарисовалась более выгодная партия.

      Возле постели – табурет, на котором лежит белое полотенце, стоят какие-то темные пузырьки, и на одном из них Настя прочитала надпись «Асептолин». Как ни странно, она знала, что в таких пузырьках аптеки продают спирт – для протирания места укола и для разведения водой выпивохами. Нормальный такой этиловый медицинский спирт. Тридцать рублей пузырек.

      Рядом с пузырьком – пакет со шприцами, коробки с ампулами, вата, ну и всякая такая хрень, которая нужна больному и не нужна здоровому (если не считать спирта). Вокруг – никого. Бабули нет.

      И что бы это значило? Ее, Настю, не отвезли в больницу, бабушка не бегает вокруг, ощупывая лобик и ставя градусник. Как так?! Почему?! Странно и непривычно. А то, что непривычно, то и пугает. И запах! Этот запах!

      Настя сумела встать и по стенке побрела в кухню. Ей ужасно хотелось пить. Ужасно! Ощущение такое, будто кто-то взял да и выжал ее, как половую тряпку. Досуха выжал!

      Шаг, еще шаг, еще… почти на ощупь, благо что расположение комнат в квартире Настя прекрасно знала. А потом Настя грохнулась, споткнувшись о кучу тряпья, лежащую за углом. Ей так показалось – куча тряпья. При падении больно, со всего размаха ударилась головой о стену и, похоже, на некоторое время потеряла сознание.

      Когда взгляд Насти сфокусировался и она начала видеть, первое, что возникло перед ее глазами – лицо бабули. Оно было странно-синим, а еще – землистым, глаза смотрели сквозь Настю, как если бы та была стеклянной.

      А