Лебединая Дорога. Мария Семёнова

берег Нифльхель…

      Честь великая!

      Но девчонки были слишком молоды. Горбунья видела, что девчонки боялись. Девчонки хотели жить. Да разве эти молодые способны хоть что-нибудь понять? Где им, разве они смогут предстать как надо перед владычицей Хель?

      Когда сын Ворона в очередной раз пришёл зачем-то в дом, горбунья спросила его с надеждой:

      – Халли, не передумал ли ты?

      Хёвдинг ответил:

      – Нет, не передумал. И не хочу больше об этом слышать!

      Умершего редко хоронят сразу. Чаще всего готовят временную могилу. И в ней он остаётся до тех пор, пока не соберётся родня, не будет построен курган, не созреет для поминального пира доброе ячменное пиво… Но у госпожи Фрейдис не было многочисленных родичей, только сыновья. Тогда Халльгрим припомнил, что она говорила ему о корабле отца, и сказал так:

      – Не похвалит нас мать, если мы задержим её надолго.

      Когда солнце выплыло из-за скал, он повёл мужчин за ворота. К зелёному взгорку над морем, где лежал и дед Асбьёрн, и отец деда Асбьёрна, и ещё полтора десятка предков, о которых в Сэхейме помнили и могли рассказать. Могилы Виглафа Ворона здесь не было: бездонная морская пучина хранила и его, и его корабль. На берегу стоял только памятный камень с рисунком всадника на восьминогом коне и женщины с приветственным кубком в руке. Никто не видел, как погибли Ворон и его люди. Но ни один не сомневался, что они пали в бою и девы валькирии приняли их на пороге Вальхаллы…

      Окованные лопаты дружно вошли в каменистую землю. Даже Хельги не пожелал остаться без дела. И уже к полудню на холме открылась глубокая, вместительная яма. Погоняя терпеливых коней, притащили из лесу тяжёлые сосновые брёвна. Внутри ямы стал подниматься сруб. Он послужит последним земным домом для госпожи. Сюда она сможет возвращаться и приглядывать, хорошо ли живёт без неё её Сэхейм. Сюда въедет погребальная повозка. Здесь рухнет под ударом её любимый конь. И здесь же, возле колёс, уснут все девять молоденьких рабынь. Иначе не бывает.

      Отмыв глину, густо налипшую на руки и на сапоги, братья Виглафссоны сообща разобрали стену женского дома и вынесли тело матери через пролом. Отлетевший дух не должен найти обратной дороги, ни к чему ему тревожить оставшихся. Фрейдис уложили в повозку – резной деревянный короб на четырёх высоких колёсах. Запрягли кроткого рыжего коня, часто возившего Фрейдис при жизни.

      И двинулись со двора…

      Хельги шёл рядом со Звениславкой. Он не держался за её плечо. Просто касался её локтя своим. Он не спотыкался. А за ремнём у него торчала секира, упрятанная в чехол.

      Люди несли с собой всё то, чем хотели снабдить госпожу на дорогу: свежий хлеб, мясо, сыр, благородный лук, отгоняющий болезни. На поясе Фрейдис по-прежнему висел ключ, знак достоинства хозяйки. А у бортов повозки лежало женское имущество – костяной гребень, замысловатые серебряные застёжки, обручья, нож, ложка, головной платок и платья на смену… Не посмеет старая Хель назвать её нищенкой!

      Когда