Лебединая Дорога. Мария Семёнова

Думал я, что у меня двое наследников. А удача посылает мне третьего!

      Он вырастил мальчишку вместе с Хельги. И никто не говорил, будто отличал его от двоих старших. Братья жили дружно. Когда Эрлингу минуло пятнадцать, настало время ввести его в род согласно закону. Виглафа к тому времени уже не было среди живых. Халльгрим сам скроил для брата священный башмак и поставил пиво для обряда. Хельги, крепко друживший с Эрлингом, больше всех радовался, что приёмный брат стал полноправным.

      Разлад между ними случился много позднее… Это ведь к Эрлингу чуть не из-за свадебного стола ушла от Хельги красавица невеста, зеленоокая Гуннхильд. Гордый Хельги так и не простил ни его, ни её. И в тот же год, когда журавли принесли весну и наступили дни переезда, Эрлинг пожелал жить отдельно. И ушёл на другой берег фиорда выгораживать себе кусок одаля – наследственной земли.

      Халльгрим тогда подарил ему кнарр. А Хельги даже не пришёл посмотреть, как этот кнарр станут грузить…

      Ту историю Звениславка услышала от кузнеца, бородатого Иллуги трэля.

      – Я сделаю, что тебе нужно, – сказал старый мастер, когда Скегги объяснил ему про писало. – Но только не из бронзы. Я знал человека, у которого была язва на руке из-за бронзового запястья. И Хельги навряд ли подарит мне золотое кольцо, если ещё и ты испортишь себе руку!

      Иллуги вырезал гладкую палочку и насадил на неё тонкое железное остриё. Скегги помогал ему как умел, а Звениславка смотрела на них, сидя на бревне. Хельги сперва запрещал ей работать и тем более водиться с рабами. Но потом передумал и разрешил ей делать всё, что она пожелает. Он-то знал, много ли радости в безделье.

      Кузнец отдал Звениславке писало:

      – И не надо мне с тебя никакой платы, Ас-стейнн-ки. Потому что Хельги однажды выручил моего сына, и я этого не позабуду до огня и костра. И неплохо было бы, если бы ты стала поласковей на него смотреть. Или наколдовала своими рунами, чтобы он прозрел!

      В середине лета в Сэхейм пришла весть о том, что Гуннхильд в третий раз подарила Эрлингу сына.

      – Надо бы проведать их, – сказал Халльгрим хёвдинг. – Уж, верно, у тебя, мать, сыщется для Гуннхильд добрый подарок!

      Он знал, что говорил: умельцев в его дворе было хоть отбавляй. Плох тот, кто не умеет держать в руках ничего, кроме меча. В Сэхейме пряли, ткали, вязали и шили, лепили глиняную посуду, резали деревянные ложки и костяные гребни. Тот же Иллуги мастер ковал не только боевые ножи, но и серебряные застёжки, которых не постеснялась бы самая знатная жена. Серебро приезжало в Торсфиорд на драккаре, потому что купцы неплохо ценили песцовые и оленьи меха из Северных стран. За блестящие шкурки торговый люд отдавал когда зерно, когда рабов, когда звонкое серебро. Халейгов ждали на каждом торгу. Тогда Халльгрим завязывал ножны ремешком и превращался в купца.

      Но белый щит, подвешенный на мачте в знак мира, легко менялся на красный – боевой. Потому что корабль сына Ворона был боевым кораблём…

      Так или иначе, его люди не бедствовали. И всякий, кто хотел порадовать