Сны Великого Моря. Яна Белова

не сможет, она должна, она знает, абсолютно точно знает как следует поступить, но поступит иначе. Марина открыла глаза, по щекам катились слезы.

      – Нет, Маркиз, пусть все останется как есть, – с трудом разлепив пересохшие губы, выговорила она.

      Кэрсо-Лас облегченно вздохнул, еще крепче прижав ее к себе. В его пальцах отчаянно пульсировала кровь.

      – Как знаете, может вы и прравы, жизнь долгая штука, а ваша вообще бесконечна… Ничего не происходит случайно…

      И тут до Марины дошло самое главное – она знает, что ее настоящее место в этом мире, а не во Внутреннем Поле. Она всегда это знала, не представляя толком откуда и почему именно так.

      На поляну вылетели два Вальехари – два призрачных духа леса, две серебристые в свете луны тени, их лица трудно было различить, неясные черты казались размытыми, лишь глаза горели ледяным потусторонним голубоватым огнем. Тени поклонились Маркизу и, не удостоив вниманием его собеседников, поплыли дальше через поляну в лес, будто беззвучно беседуя между собой.

      Где-то совсем близко ухнул филин, будто подал некий таинственный знак всем прочим лесным обитателям. Зашуршали ветки под тяжелыми копытами остророгих единорогов и изящными копытцами каракалов и пувеллов – карликовых длинношерстных оленей, завозились в высокой траве ежи и зайцы, вышел на охоту лис, захлопали крыльями, вылетевшие на промысел совы. Тысячи звуков наполнили пробудившийся лес, чье «сердце» вдруг стало биться тише – фонтан превратился в пульсирующий родничок.

      – Час сокола прробил, скорро луна уйдет с небосклона, – замурлыкал Маркиз, потянувшись. Мягкие подушечки лап вооружились кинжалоподобными, острыми как бритва когтями, – Идите поспите или еще чем займитесь, мне хочется порразмяться, – с этими словами кот скрылся в лесу.

      – Почему мне так плохо? Голова как чугунная, – Марина зажала ладонями виски.

      Еще чуть-чуть и она вспомнила бы что-то бесконечно важное, но это что-то вновь ускользнуло, разворошив и развеяв все прочие мысли и воспоминания.

      Неуловимый, ласковый поток воздуха поднял ее над самыми высокими деревьями, промелькнули перед глазами каскады звезд, облитые молочно—белым сиянием потолочные фрески, и в следующее мгновение она оказалась лежащей на широкой, застеленной синим шелком кровати.

      – Мне тоже не по себе, – сказал материализовавшийся рядом Кэрсо-Лас, – я начинаю чего-то бояться, хуже всего, что не представляю чего именно, – он растянулся рядом, бесцельно уставился в потолок.

      – Этот источник совсем не вода, – пробормотала Марина, вложив свою руку в его ладонь, – сила жизни в чистом виде, но она же несет смерть живым, а нам принесло бы забвение.

      – Смерть? – зевнул он.

      – Смерть – естественная часть жизни, – Марина чувствовала, что засыпает, глаза закрывались сами собой, – мы, бессмертные не должны вмешиваться в естественные законы жизни, но здесь мы почти живые, а значит пристрастные…

      Кэрсо-Лас