Я знаю, кто ты. Элис Фини

голубые перчатки и направляясь к выходу.

      – В следующий раз?

      Она снова игнорирует мой вопрос, и ее спутник, обернувшись на пороге, сконфуженно пожимает плечами.

      – Мы с вами свяжемся, – обещает он напоследок.

      Закрыв дверь, я без сил опускаюсь на пол. Пока они находились в доме, меня ни на мгновение не оставляло ощущение, что они безмолвно в чем-то меня обвиняют, только непонятно в чем. Может, они считают, что я убила своего мужа и спрятала труп под досками пола? Мне хочется открыть дверь, вернуть их и сказать что-нибудь в свою защиту. Сказать им, что я никого не убивала.

      Но я этого не делаю.

      Потому что это неправда.

      Я убивала.

      Четыре

Голуэй[1], 1987 год

      Я пропала, еще не успев родиться.

      Моя мама умерла во время родов, и он мне этого не простил.

      Я сама была виновата. Сначала я опоздала, а потом повернула не туда. Я и сейчас иногда не смотрю, куда иду.

      Когда я застряла у нее в животе и по какой-то неизвестной причине не захотела выходить, доктор сказал моему папе, что он должен выбрать одну из нас, потому что обеих спасти не получится. Папа выбрал ее, но не получил того, чего хотел. Вместо нее он получил меня, и долго после этого грустил и злился.

      Брат рассказывал мне, что случилось. И не раз.

      Ему целых пятнадцать лет, и он знает очень много всего.

      Он говорит, что я убила ее.

      С тех пор я изо всех сил стараюсь никого не убивать. Я перешагиваю через муравьев, притворяюсь, что не замечаю пауков, а когда брат ловит рыбу, выпускаю ее из сети обратно в море. Брат говорит, что раньше, пока я не разбила папе сердце, он был добрым человеком.

      Я слышу их голоса внизу, в сарае.

      Я знаю, что к ним нельзя, но хочу знать, что они там делают.

      Они много чего делают без меня. Иногда я подглядываю.

      Я встаю на старый пень, на котором мы колем дрова, и заглядываю в крошечную дырочку в стене сарая. Сначала мой правый глаз видит курицу по имени Диана. В Англии есть принцесса, которую так зовут, и мы назвали курицу в ее честь. Огромный папин кулак сжимает горло курицы, а ее лапы связаны обрывком черной веревки. Папа переворачивает птицу вниз головой, и она висит, не двигаясь. Двигаются только ее маленькие черные глазки. Кажется, они смотрят на меня. Кажется, курица знает, что я вижу то, чего мне видеть нельзя.

      У брата в руках топор.

      Брат плачет.

      Я никогда раньше не видела, как он плачет. Слышала через стену спальни, когда папа бил его ремнем, но слезы его вижу впервые. Его лицо покраснело и покрылось пятнами, а руки трясутся.

      Первого удара топора не хватает.

      Курица хлопает крыльями, бьется, как банши[2], кровь хлещет из ее горла. Папа дает брату подзатыльник и заставляет его снова взмахнуть топором. Крик курицы и плач брата сливаются у меня в ушах в один звук. Он рубит и промазывает. Папа снова бьет его, так сильно, что он падает на колени. Их грязные белые рубашки забрызганы куриной кровью. Брат опускает топор в третий раз, и птичья голова

1

Город в Ирландии.

2

Персонаж ирландского фольклора.