Я знаю, кто ты. Элис Фини

он, и я пытаюсь вспомнить, как дышать.

      – Я знаю. Извини, – отвечаю я, как будто это моя вина.

      – Ты как будто завладела моей волей.

      – Извини, – говорю я опять. – Я думаю о тебе все время. Знаю, что это неправильно, и, честное слово, изо всех сил старалась не думать, но у меня ничего не вышло. – Мои глаза наполняются слезами.

      Он старше меня как минимум на десять лет, и рядом с ним я чувствую себя неопытным ребенком.

      – Ничего страшного. Что бы это ни было, ты не виновата. Я тоже о тебе думаю.

      После этих слов я прекращаю плакать, как будто эта последняя фраза меняет все. Он берет меня за подбородок и обращает мое лицо к своему. Я изучаю его, пытаюсь понять, есть ли хоть капля правды в его словах. Потом я тянусь поцеловать его, в моих глазах молчаливый призыв. Теперь он не колеблется. Теперь наши жизни – все, кроме этого момента, – похоронены и забыты.

      Руки Джека двигаются все ниже по моей груди, умелые пальцы освобождают меня из платья, обнажают черный шелк лифчика. Он поднимает меня и сажает на стол, в процессе сметая на пол меню обслуживания номеров и телефонный аппарат. И не успеваю я сообразить, что происходит, как он уже сверху, он удерживает мои руки и оказывается у меня между ног.

      – Стоп! Снято, – говорит режиссер. – Спасибо, ребята. Мне кажется, мы здесь закончили.

      Восемь

Голуэй, 1987 год

      Мегги держала меня за руку все время, пока мы не дошли до летнего домика на берегу. Держала так крепко, что иногда было капельку больно. Наверно, она просто боялась, что я снова убегу и что меня, как она говорила, найдет какой-нибудь плохой человек. Но если я и бежала, то только чтобы успевать за ней. Она очень быстро ходит, я ужасно устала. Она все время оглядывалась по сторонам, как будто чего-то боялась, но, пока мы шли закоулками, нам никто не попался, ни плохой, ни хороший.

      Домик очень красивый, совсем как Мегги. Нарядная синяя дверь, белые кирпичи – он совсем не похож на наш дом. Внутри почти нет вещей, и когда я спрашиваю почему, Мегги отвечает, что это просто домик, куда приезжают отдыхать. Я этого не знала, потому что ни разу не ездила отдыхать. Сначала Мегги занята, она складывает одежду в чемодан. Потом я думаю, что она будет звонить в полицию, но вместо этого она решает, что мы должны попить чаю и что-нибудь съесть. Это очень приятно. По пути сюда я рассказала Мегги, что нам, по словам брата, еле хватает на еду. Наверное, она и решила, что я голодная.

      – Хочешь кусок имбирного пирога? – спрашивает она из маленькой кухни.

      Я сижу в самом большом кресле, какое когда-нибудь видела. Мне пришлось на него карабкаться, чтобы сесть. Оно как гора из подушек.

      – Да, – отвечаю я.

      Я очень довольна, ведь я сижу в удобном кресле и собираюсь поесть пирога с доброй тетей.

      Она появляется в дверях. Улыбка, которая все время была на ее лице, теперь исчезла.

      – Что «да»?

      Сначала я не понимаю, чего она ждет, но потом мне в голову приходит идея:

      – Да, пожалуйста? – пробую я.

      Улыбка возвращается