Великое однообразие любви. Аркадий Драгомощенко

воды, пусть неба…

      Плыть не суждено ни там, ни здесь,

      Но, впрочем, добраться до вокзала можно,

      Где, пробежав по шаткому мосту минут –

      Мы закружим по рощам строгим, как спицы

      в колесе, что ловят блик упрямый.

      Мы закружим, не обинуясь, в бесшумном поезде,

      Где реки холодным оловом томят траву

      и вороненой сталью блещет птица.

      В надежде, что, поближе к ночи, отыщем

      непременно дом,

      И поутру в низине кто-то из нас промолвит:

      Слыханное ль дело! Мы будто бы парим…

      Нет, стоит наклониться – и убедишься, что земля

      легка,

      Прозрачным бременем ложатся веки

      нам на глаза.

      Забавно.

      Тягости в телах уж нет в помине.

      Бесстрастность.

      Ручеек тумана, стекающий с волос к губам,

      И одиночество, и потому отныне

      Далек и кажется смешным июльский свет.

      7

      Далек и кажется смешным июльский свет,

      И было ль лето? – вопрошаешь себя, оцепенев.

      О, сколь нелепо, к стеклу прижавшись,

      Рассуждать о времени, произнося при этом

      Слова, чей смысл похож на отблеск, пляшущий

      на камне.

      Изображение утеряно в предмете –

      каким бы ни был он.

      И в тишине погаснет слово, неизбежно

      любое слово, которым тщетно

      Пытаешься найти то состоянье, когда ни гордости,

      ни жажды, ни любви.

      Неизъяснимо проста по осени душа.

      В прохладных окнах с нею приятно быть.

      Смотреть вокруг, слегка сознанием касаясь

      неумолимой простоты предела.

      Косая сырость пауз, голубиный скрип

      И шов сиротской тишины (на белу нитку сметан) –

      Являет мудрость горожан.

      Вот кто-то спереди плетется, кто-то сбоку,

      Дробится детский плач и, словно ангел хриплый,

      гармоника у рта витает.

      8

      И, словно ангел хриплый, гармоника у рта витает.

      За пивом очередь, тоска в подбородке нависшем.

      Свидетельства эпохи изобилья брюхаты ветром,

      Черный пудель косится на стену, и у калеки,

      стучащего зубами в кружку, разбрызгивая пену,

      пять пуделей в глазах танцуют.

      Цирк похмелья вращает дождевые капли.

      Хозяйка с хрониками Рима боль на хроническим

      недосыпаньем,

      Отсюда злоба, с коею она остервенело рвет за повод.

      Дохлый кофе едва хранит тепло,

      По легким кашель катится мусическим дельфином,

      Свидетельства былых красот надежно лгут.

      Пришла пора простуд, кофейных бдений

      И всевозможнейших хождений по гостям.

      Пора стать паром,

      На худой конец, корою,

      Стеклом покрыться вязким.

      Если бы не небо!

      Теснит нас небо.

      9

      Теснит нас небо –

      Летней ночью неповторимой болью белизна

      Шуршит ко многим водам сонным шелком –

      В нем не видать ни облака, ни дна.

      Чуть