Единство красоты. Сборник статей

чем источник этого искусства и какова природа объединяющего его принципа, блистательные проявления которого едва ли можно отрицать? В огромном ли дворе Делийской мечети или мечети Карауин в Феcе человек чувствует, что находится в одной и той же художественной и духовной Вселенной, несмотря на локальные вариации материала, техники строительства и прочего. Сотворение этой художественной Вселенной с ее особым гением, отчетливыми характеристиками и единообразием форм за различиями культурного, географического или временного порядка предполагает наличие некоей причины, ибо следствие такого колоссального масштаба не может быть результатом простой случайности или сопряжения малосущественных исторических факторов.

      Можно заполнить целую библиотеку книгами почти на всех европейских языках, к которым теперь добавились языки не только стран ислама, но также китайский и японский, где рассматриваются история, облик и материальные характеристики этого искусства. Однако в этих книгах редко ставится фундаментальный вопрос об источнике этого надличностного и священного искусства[2]. Сейчас хорошо известно, как в ранней мусульманской архитектуре воспроизводились сасанидские и византийские строительные приемы и модели, как копировалась римская техника городского планирования или как переняли сасанидскую музыку музыканты двора Аббасидов. Однако решение проблем связей через века и культурные границы, хоть и представляющее интерес с точки зрения истории искусства, истоков исламского искусства не раскрывает, ибо оно – как любое священное искусство[3] – есть не просто использование материалов, а то, что сделала с этим материалом данная религиозная целокупность.

      Никому не придет в голову поставить знак равенства между византийской церковью в Греции и греческим храмом, даже если для постройки церкви были употреблены камни, взятые из храма. Эти камни превратились в частицы сооружения, которое относится к религиозной вселенной, весьма отличной от древнегреческой. Точно так же мечеть Омейядов в Дамаске наполнена духовной средой, которая может быть только исламской – независимо от исторического прошлого этого строения[4].

      Следовательно, вопрос об истоке исламского искусства и о природе сил и принципов, которые вызвали его к жизни, должен быть связан с самим мировоззрением ислама и с исламским откровением, прямым излучением которого является священное искусство ислама, а через него и все мусульманское искусство вообще.

      Более того, причинно-следственная связь между откровением ислама и исламским искусством подтверждается органическим согласием между ними исламским богопочитанием, созерцанием Бога, как оно рекомендовано Кораном и созерцательной природой искусства – постоянной мыслью о Боге (зикраллах), которая есть конечная цель всего исламского богопочитания, – и ролью пластического и звукового искусства в жизни отдельного мусульманина и мусульманской общины (аль-умма) в целом. Не могло бы

2

Можно сказать, что это справедливо и в отношении искусства христианского или буддистского, но небрежение религиозным или духовным истоком данного искусства не носит столь общего и широкого характера, как в отношении ислама.

3

Следует различать священное искусство ислама и традиционное исламское искусство. Священное искусство непосредственно соотнесено с главными установлениями религии и с практикой духовной жизни, охватывающими такие искусства, как каллиграфия, архитектура мечетей и кораническая псалмодия. А традиционное исламское искусство охватывает все формы изобразительного и звукового искусства – от ландшафтной архитектуры до поэзии; все это, будучи традиционным, также отражает принципы исламского откровения и исламской духовности, но более опосредованным образом. По-своему, исламское искусство есть сердцевина искусства традиционного, оно непосредственно выражает те принципы и нормы, которые отражены более опосредованно во всем спектре традиционного искусства.

4

Если кое-кто возразит, указав на классические мотивы в Омейядских дворцах, или византийские мозаики в самой Омейядской мечети, то следует вспомнить, что, во-первых, исламу – как любой другой религии – требовалось определенное время на развитие священного искусства в самых чистых формах. Во-вторых, даже в традиционном искусстве по временам обнаруживаются мотивы и формы чуждого происхождения; однако такого рода формы остаются случайными, они не занимают центральное место и не меняют фундаментальную природу данного искусства.