Сквозь седые хребты. Юрий Мартыненко

знаю, – задумался поручик.

      – Хорошо! Завтра же направлю сюда лесорубов. Они быстро закончат жилища. Благо, неподалеку запасен лес. Так что скоро сможете обустроить здесь свой лагерь как положено. А пока людей придется разместить в другом месте.

      – Где?

      – В лагере строителей. На время те потеснятся.

      Поручик продолжал о чем-то размышлять, оставаясь в нерешительности.

      – Вообще-то не положено по инструкции.

      – А если простудим людей? Что тогда? Их ждет и без того невероятно тяжелая физически работа, – сказал Алексей. – Вообще, что за людей вы привезли? Откуда?

      – Из Усть-Кары. Приходилось слышать?

      – Приходилось.

      – Контингент уголовный, но по статьям незначительным. Воры, жулики, мздоимщики. Словом, всякой твари по паре. Политических, сразу докладываю, нет.

      – Сколько человек?

      – С охраной семьдесят четыре.

      – Хорошо. Как-нибудь устроим вас. Временно выделим отдельный барак.

      – Самохвалова сюда, – дал указание солдату Ярошевич.

      Минут через пять подоспел унтер-офицер Самохвалов.

      – Вот что, – обратился к нему поручик, – господин инженер предлагает нам вариант перекантоваться, что называется, у него в поселке путейцев, пока здесь достроят зимовья. После встанем лагерем на этом месте. Распорядись.

      – Слушаюсь! – коротко козырнул унтер.

      Пока Ярошевич разговаривал с инженером, арестанты принесли к зимовью охапки дров. При пасмурном безветрии из трубы медленно потянулся дым.

      – Затопить успели, – заметил поручик.

      Печь разгоралась нехотя. Дым валил в раскрытые настежь двери. Каторжные кашляли, поругиваясь незлобно меж собою.

      – Что же делать? – спросил поручик, закуривая тоненькую папироску из блестящего портсигара.

      – Надо двигаться до места, – пояснил Покровский. – Будете следовать за нами. Вас лично приглашаю в возок.

      – Самохвалов!! – крикнул поручик в сторону зимовья, у которого толпились арестанты. – Глуши печку. Едем в поселок!

* * *

      «На строительстве Амурской железной дороги широко применялся труд каторжан. После подавления первой русской революции тюрьмы европейской части России были переполнены. Часть заключенных отправили на строительство „колесухи“ от Сретенска до Хабаровска дальше до Николаевска-на-Амуре. После окончания строительства колесной дороги арестантов отправляли на строительство „железки“.

      Сначала робко и неохотно использовали подрядчики труд каторжан, но революционные волнения, забастовки и стачки вольнонаемных заставили отбросить всякие предубеждения об опасности работ с каторжанами. До самой революции трудились каторжане сначала на строительстве, а затем и на эксплуатации дороги. По официальным данным, в отдельные периоды на Амурской дороге работало более восьми тысяч арестантов. Позднее к работам помимо уголовных все чаще привлекали и политических.

      Особенно крупный стан заключенных находился в Раздольном, что под Могочей. Здесь