Широкая кость. Лора Докрилл

немного поработать вне штата в «Планете Кофе». Не знаю… Может быть, потом стать пекарем?

      – А путешествовать или…

      – Возможно.

      – Тебе стоит научиться играть на гитаре. Я всю жизнь мечтал выучиться играть как Боб Дилан. Знаешь, чуть ли не больше всего в жизни я жалею, что не умею играть на гитаре.

      Это ты жалеешь, папа…

      – Возможно, – вру я, хотя это означает категорическое «нет». – А лучше я усовершенствую искусство изготовления шоколадного фондю.

      – Ну конечно, – говорит он, но явно разочарован.

      – А тебе еще не поздно научиться играть на гитаре, пап.

      – Нет…

      Обкусанными кончиками пальцев он собирает со стола крупинки коричневого сахара. Он употребляет только коричневый – считается, что такой полезнее. Якобы фермерский. Я думаю обо всех его привычках и повадках, которых не вижу теперь, когда он живет отдельно от нас. Когда я не знаю его так же хорошо, как раньше. Он всегда выбирает натуральное. Если вареные яйца экологически чистые, сок свежевыжатый, кофе свежесмолотый, а пиво из бочки, он и доволен.

      – Так значит, вот как. – он слегка оттаивает. – Значит, теперь по Лондону будут бегать две мои шальные девчонки! Что это у тебя?

      – Дневник питания.

      – Ты же не собираешься записывать туда то, что я сказал о маме? Наподобие репортера?

      – Нет, папа. Это часть нашей с мамой сделки. Я ухожу из школы и за это заполняю его каждый день, чтобы показать медсестре. Из-за астмы.

      – Сделка с мамой? Она тебя шантажирует? Невероятно. В этом она вся.

      – Так велела медсестра.

      Отец несимпатично складывает губы.

      – И что это будет? Череда признаний в любви еде?

      – В основном да. Преимущественно неразделенной.

      Папа сочувственно гладит меня по плечу.

      – Можешь написать там о моих чувствах к твоей маме. Если она прочитает – как думаешь, она прочитает? Ты ведь можешь рассказать ей, что я все еще люблю ее?

      – Она знает, что ты ее любишь, папа.

      – А можешь сообщить ей, что я сегодня выглядел настоящим красавцем?

      – Нет, пап, это же дневник, тут надо писать правду. В этом весь смысл.

      Бейквелский пирог

      – Небось считаешь меня дурой, – накидывается с порога Дав. – В точности как тогда, когда вы с папой обхитрили нас с мамой, пошли и прокололи тебе уши. А я сидела дома.

      – Не понимаю, о чем ты, – говорю я. Очередное вранье. Половина удовольствия от проколотых ушей заключалась в том, что я знала: Дав будет завидовать. Это и помогло мне вытерпеть жгучую пульсирующую боль.

      – Не понимаю, почему тебе понадобилось бросать школу.

      – Я старше тебя.

      – Всего на три года, и тебе еще полагается учиться.

      – А я и учусь. – И добавляю делано снисходительным тоном: – Человек никогда не перестает учиться, Дав. – Если в конце прибавляешь обращение по имени, получается еще назидательнее. Я предпочла умолчать