Широкая кость. Лора Докрилл

думала, у нас все под контролем.

      – Мам, не реви. Мама. Ну чего ты? Ты же никогда не плачешь.

      – Я и не плачу.

      – А то я не вижу. Мама. Это же слезы. Вон, текут в три ручья.

      – Мне просто… Извини, я… Когда ты была маленькая, я тебя хвалила за то, что ты доедаешь все с тарелки… Ыыы… да… ик… и… и теперь, когда у тебя стресс… может, из-за этого ты все время ешь? (Только не говори: «чтобы привлечь к себе внимание».) – Чтобы утешиться, – добавляет она. – Может быть, это из-за меня? Я во всем виновата.

      – Ты? В чем ты виновата? Я знаю, что бываю прожорливым поросенком, мам. Я ем жареную картошку, сыр, мороженое, белый хлеб и все-все-все. Меня не нужно кормить насильно. Это я из-за себя толстая, не из-за тебя… и нечего извиняться, мне нравится есть и нравится моя внешность, а это в моем возрасте большая редкость. Почти все знакомые девчонки презирают свое тело. – Я качаю головой: ну чего она ревет? – Гос-с-с-поди, мама, ты же гордиться мною должна. Ну мам!

      – Вот видишь, – говорит сестра, – это эгоизм – быть такой толстухой. Из-за тебя мама плачет. – Да заткнись ты, наконец. Я ловлю себя на том, что мысленно спорю с ней. Отстаиваю свое право быть толстой.

      – Но я здоровая. Я хорошо кушаю. Я не понимаю, какого… мам, ну не плачь.

      – Это не называется «хорошо кушаю», это называется ожирение.

      Крылья

      ОЖИРЕНИЕ? И это говорит вполне себе ТОЛСТАЯ медсестра. Да что она вообще понимает? Она же даже не врач. НЕНАВИЖУ эту сестру.

      – Мама, я хорошо кушаю, правда? Мы едим все органическое. Ну скажи ей, пожалуйста!

      – Мы дома хорошо питаемся. – шмыгая носом, мама начинает нас защищать. – Но мы с ее отцом… мы разошлись… сейчас живем отдельно; это не в первый раз… мы просто… все так сложно… – Она вытирает слезы и смотрит на меня. А я разглядываю прорези в ставнях, фигурные бусины, соединяющие полоски ткани, ящик с медицинскими картами пациентов, выслушивающих хорошие или дурные вести, сидя на этом красном пластиковом стуле.

      И тут мама просто убивает меня.

      – Иногда ты просто заедаешь стресс, Блюбель.

      – Нет, мама, ничего подобного.

      – А это возможно, – встревает сестра. – Расставание родителей может быть источником стресса и беспокойства для подростка. – Последнее слово она произносит так, будто это диагноз. Подросток. Она упирает руки в бока.

      – Тебе необходимы протеины. Куриный бульон и больше двигаться.

      Я думаю о своей младшей сестре Дав, которая преспокойно носится по крышам домов. Она такая легонькая, будто к ее спине приделаны невидимые крылья. Думаю и о своих крыльях, которые тянут меня к земле, как перекормленную индейку.

      Мама, глядя в пространство невидящими глазами, бормочет:

      – Все из-за нас с отцом.

      Бррр. Ну уж нет.

      – Это ни на грамм не связано с тем, что вы с папой опять разбежались. НИ НА ГРАММ, – ворчу я. Правда, абсолютно никак. – Вы тут совершенно ни при чем. Вам лишь бы привлечь к себе внимание. А я была толстой и до того, как у вас начались проблемы. Пошли домой, а?

      – Я думаю, сестра права, Блюбель. Думаю, нам пора с этим разобраться.

      – Мама!