Ловушка для Хамелеона. Андрей Глебов

ты про что?

      – А про то, что Байконур не Манхэттен!

      – Пошли отсюда! – воззвал к разуму неприкаянный Смирнов, но его глас вопиющего в казахской пустыне остался не услышанным.

      Прибыл Ербек с каким-то парнем, представленным уважаемой публике младшим братом, и двумя бутылками водки. Женщины, получившие от хозяина распоряжения, принесли чай, курд, лепёшки и пиалы.

      Как приятно в зной потягивать чай из пиалы! Но как противно пить из неё сорокоградусную жидкость в сорокоградусную жару. Самоистязание для мазохистов! Бьющий в нос запах нагретой водки вызывает внутренний протест организма. Но пить надо, и здесь приходилось применять настойчивость и упорство. У монтажников такие качества были. Суровые парни опрокидывали в себя одну пиалу за другой с незначительными интервалами. Братья-казахи не отставали от гостей и выказывали отменную сноровку.

      Но водка кончилась. Как на грех совершенно неожиданно и в самый неподходящий момент.

      – Что? – Корневой удивлённо таращился водянистым взглядом в сердцевину опустевшей бутылки. – Больше нет?

      – Тут нет – сказал Ербек, топорща узкую полоску жидких усиков. – Дашь денег, будет ещё.

      – Даю! – бригадир полез за кошельком.

      – Прекращай, бугор! – выкрикнул Смирнов, сидевший за дастарханом обделённым изгоем. – Харэ! Завязывайте и поехали!

      – Ты, Гена, не возбухай! – напыжился Корневой. – Как я решил, так и будет.

      – Не кипешись, Крокодил, – провернул отяжелевшим языком Голубченко, слизнув с губ бело-серые крошки курда.

      – Одумайтесь! Мы же на поезд не попадём!

      – Их много ходит. Какой-нибудь да наш будет.

      – Да вы скоро идти не сможете! Смотрите, что с Серёгой стало.

      Все посмотрели на Острогора. Расхристанный вид парня, держащегося в сидячем положении на честном слове, предвещал надвигающуюся фазу полного отключения.

      – Заруби себе на носу, трезвенник, я своих не бросаю, – Корневой ударил в грудь кулаком. – Контуженых и раненых эвакуируем. Машина есть. Ербек доставит.

      – А как он поведёт? Он же тоже пьян!

      Наступило время ситуации, претенциозно именуемой моментом истины. Глаза монтажников остановились на водителе.

      Хозяин дома был безмятежен.

      – Что молчишь, Ербек? – наконец спросил Корневой.

      – А чё? Чё надо?

      – Повести машину сможешь?

      – Смогу!

      – Вот видишь, – обратился бригадир к Смирнову, который стоял над тёплой компашкой телеграфным столбом. – Он сможет.

      – Смогу, но не повезу, – внёс поправку Ербек.

      – Как так? – с детской искренностью изумился бригадир. – Ты же только что сказал: «Смогу»!

      – Смогу. Да. Но нельзя. Гаишник поймает, права заберёт. Как я потом ездить буду?

      – Э-э-э, паря, забыл уговор? Или у тебя утрата нюха случилась? Аль потеря страха? – заиграл желваками Корневой, переводя собеседника из ранга союзника в разряд антогониста. – Или ты нас везёшь, или я тебя грохну.

      Водитель