Королевский выкуп. Последний рубеж. Шэрон Кей Пенман

с притворным неодобрением покачала головой:

      – Тебе очень повезло, что французы не узнали о твоем плане выдать меня за аль-Адиля. Представь, что бы они раздули из этого на суде в Германии! – Она чувствовала себя спокойно, произнося это: король свободно говорил о суде, который в конце концов стал его блистательным триумфом.

      Он рассмеялся, подтвердив справедливость ее догадки.

      – Истинная правда, Джоанна. Если бы Саладин стал моим зятем, отрицать сговор с сарацинами было бы гораздо труднее. Впрочем, мои недруги не верили на самом деле в эти нелепые обвинения, даже эта ручная крыса Филиппа, Бове.

      При мысли о заклятом враге на лицо Ричарда набежала тень, и Джоанна поспешно сказала:

      – Я знаю, что ты уважал аль-Адиля. Но если тебе вновь придет охота искать для меня мужа, то помни, что я предпочла бы христианина.

      Он ухмыльнулся и заверил сестру, что учтет это пожелание.

      – Значит, никаких сарацинов, иудеев и еретиков. Какие еще будут требования?

      Шутливое упоминание про еретиков пробудило непрошенное воспоминание; Джоанну раздражало, что Раймунд де Сен-Жиль постоянно присутствует где-то на задворках ее сознания, готовый в любой миг завладеть ее мыслями.

      – Что ж, меня бы вполне устроила корона, – сказала она, подстраиваясь под насмешливый тон Ричарда, и тот пообещал добавить в список требований титул «король», предупредив сестру, что та рискует никогда не найти мужа, если будет такой разборчивой.

      Джоанна радовалась, что им так легко общаться друг с другом, будто и не было этих последних двадцати месяцев. Она почувствовала достаточную уверенность, чтобы впустить в комнату призрак:

      – Ричард, нам нужно поговорить о Беренгарии.

      Если при упоминании Генриха брат замыкался, то сейчас женщина увидела перед собой замок в осаде: мост поднят, ворота заперты, решетка опущена.

      – Ты уверяла меня, что она здорова. – Каким-то образом это простое утверждение прозвучало в его устах укором. – Ты солгала мне?

      – Нет, конечно нет! – Джоанну смутила враждебность брата, но отступать было поздно. Как никогда убежденная, что что-то не так, она тронула его руку: – Беренгария не больна, Ричард. Только не понимает, почему ты намеренно откладываешь ваше воссоединение, почему не захотел, чтобы она приехала к тебе в Англию. И я тоже этого не понимаю.

      Она почувствовала, как напряглись мышцы его руки. Затем Ричард отстранился и рывком встал:

      – Я уже предупреждал тебя, Джоанна – не лезь в наш брак!

      – Я не лезу. Я просто хочу помочь…

      – Разве я просил помощи? Или Беренгуэла просила? У тебя есть дурная привычка вмешиваться в чужие дела, и я сыт ей по горло!

      Джоанна тоже встала, в смятении глядя на него. Не впервые она выговаривала ему за пренебрежение женой, поскольку за время, проведенное с Беренгарией в Святой земле, привыкла заботиться о невестке. Обычно Ричарда ее ходатайство забавляло, иногда раздражало, но лишь однажды он рассердился