Хозяин Москвы. Иван Гобзев

У неё нет ко мне никакого дела, и поэтому она слегка нервничает.

      – Да? – хмуро спрашиваю я, помня о епитимье.

      – Иван Сергеевич, ужин в силе?

      – Нет, Ольга. Сожалею, но у меня срочные дела.

      – Ясно, – отвечает она как будто немного дерзко, и выходит.

      Я бью ладонью по столу.

      – Чёрт бы побрал этого протоиерея! Чёрт бы тебя побрал!

      В дверь заглядывает секретарша, Мариночка. Она фиолетовая.

      – Вы меня звали, Иван Сергеевич?

      Я смотрю на неё некоторое время без ответа. Совсем ещё девочка, 19 лет, вместо института пошла работать к нам. Легкомысленная ужасно, постоянно со всеми флиртует, особенно со мной. Стройная фигурка в костюмчике с открытой грудью, юбка выше коленок, накрашена, волосы убраны в пучок на затылке. Не удивлюсь, если однажды она зайдёт вообще голая. Выражение лица обманчиво-наивное.

      – Да, – наконец говорю я. – Зайди.

      Она заходит и вопросительно смотрит на меня.

      – Дверь закрой! На замок.

      Она, глядя на меня, за спиной поворачивает замок.

      – Иди сюда!

      Она подходит нерешительно и становится рядом. Я не грубо, но требовательно беру её за локоть, притягиваю, потом поворачиваю лицом к моему столу и наклоняю, она опирается на него, чтобы не упасть. Потом я закидываю её юбку, спускаю колготки вместе с трусиками, и свои штаны. Она молчит.

      Меня охватывает давно позабытая страсть. Я люблю её яростно, сильно, я как будто бью её своим тазом, и стол с каждым ударом отползает к стене. Всё кончается быстро.

      – Иди, – говорю я, натягивая штаны, и падаю в кресло. Надо отдышаться. Закуриваю. Наливаю полстакана виски, хочу нажать коммутатор, чтобы попросить льда, но тут понимаю, что лёд надо просить опять же у Мариночки, а звать её опять сразу после такого как-то неловко. Выпиваю так, и закуриваю.

      Я сижу, дымлю, и пытаюсь проанализировать произошедшее. Почему мне было столь страстно, отчего мной овладело такое сладострастие, эта животная похоть? И понимаю: из-за епитимьи. Запретный плод всегда слаще. Ну а Ольге тогда чего отказал?

      ***

      Я к новостям равнодушен. А зря. Сидел тут в кабинете. Слышу, в офисе какое-то возбуждение, сотрудники шумят. Ну и пусть, думаю, поваляют дурака. Я сам любил новости, когда делать было нечего, и совсем другая жизнь была.

      Открывается дверь, заглядывает мой зам из розовых. Он смешной такой, всегда на подъёме, и любит рассуждать на интеллигентские темы, умные слова вставляет, на философов ссылается. По натуре – нацист. Волосы светлые, немного вьются, глаза голубые, нос римский.

      – Иван, – с изумлённой улыбкой говорит он, – ты уже в курсе?

      – А что?

      – В США президентом всё-таки коричневого выбрали!

      И смотрит на меня, ожидая реакции. А я на самом деле не очень-то удивлён. Они там к этому давно уже шли. Последние лет триста. Но чтобы у коллег не сложилось превратное мнение, озабоченно качаю головой.

      – Что будет теперь? – спрашивает он. – Как нам с ними-то дипломатию-то теперь вести?

      – А никак. Разрыв дипломатии, – отвечаю в шутку.

      Я тогда даже не подозревал, что чего прав окажусь.

      ***

      Решил