Река жизни. Тамара Пилипцева

на пламя, она даже сердилась, если кто-нибудь заслонял его. Огонь ее так завораживал, что ей вообще не хотелось капризничать. Василиса даже чувствовала огненных зайчиков у себя на лице. Ей становилось тепло и уютно. Иногда она так и засыпала, глядя на пламя в печи.

      Почему-то люлька качалась по-разному. Дети, которые прибегали с улицы шумной ватагой, так дергали веревку, что ей становилось страшно. Она терпела, если они быстро убегали, но если это продолжалось долго, начинала плакать, и тогда ребятишки всей гурьбой убегали из избы. А вот свои качали бережно, держа руками перекладину, без рывков.

      Больше всего девочка радовалась приходу матери. Нянюшка называла ее Анисьюшкой. Мать брала Василису на руки, подносила к груди, и та закрывала глаза от блаженства. Возле матери теплее, чем у печи. А молоко у нее было душистое, она ощущала этот запах и выделяла его из сотни других. И сама мама пахла молоком. И засыпалось подле нее особенно сладко. Мамины руки гладили ее поверх одеяльца, она приговаривала: «Спи, спи, во сне расти будешь быстрее».

      Человек только рождается, а уже так много получает: видит, слышит, различает вкус, через год начинает ходить. Это как награда, выданная авансом за его последующую жизнь. И не все же оправдывают этот аванс. Но Господь назад ничего не отбирает ни у тех, кто оправдал его ожидания, ни у тех, кто не оправдал. Шанс предоставляется всем одинаковый. Но одни всей жизнью доказывают, а другие ленятся, завидуют, злобой исходят на тех, кто трудится и у кого получается. Трудолюбивые то, что им дается при рождении, приумножают кратно. Значит, это остается на совести самого человека. Большинство людей все-таки совестливых…

      Появившись на свет, люди растут. Девочка Василиса тоже росла. Зубы повылезали. Было неприятно, но если пальцы засунуть в рот, становилось легче. Ближе к году ей захотелось встать на ноги.

      Жизнь шла своим чередом. Дочь подрастала. Больше Анисье и Василию Господь детей не дал, и вся их родительская любовь обрушилась на Василису. А и было за что. Росла она послушной, доброй и трудолюбивой. У времени очень быстрый бег, и не дано человеку его замедлить, белые полосы сделать широкими, а черные – короткими. Василий продолжал тянуть лямку. На долгих сорок девять лет растянулся срок выкупа полоски не самой лучшей земли. Да и не хватало этой землицы, чтобы прокормить даже маленькую семью в три рта. Поэтому и вынужден был, чтобы оплатить свою землю, работать на господ. Работящим был, покладистым, честным. Поэтому хозяева, хотя и не всегда, но давали ему лошадь с плугом, чтобы вспахать свою землицу. А это не то, что сохой ковырять, раздирая ладони в кровь.

      Кум Наум гостинчик крестнице с ярмарки привез. В кулечке был кусковой сахар, а сверху два пряника – ничего, что они были черствые, зато фабричные. Такие продавались в лавке, но никогда не было денег, чтобы купить. Анисья спрятала кулечек, а вечером после ужина налила всем по кружке липового чая и с улыбкой положила по кусочку сахара, а Василисе еще и пряник.

      – Откуда, мать, такое богатство? –