Мудрость Салли. Рут Хоган

и развлекающим.

      – Например? – Эдвард побуждает Хьюго открыть рот еще шире, чтобы поглубже запихнуть туда свою ногу. Хьюго откидывается на спинку стула и готовится изречь очередную мудрость.

      – Например, вся эта история с собаками. Согласен, они довольно милые, эти избалованные песики, – он снисходительно машет рукой в сторону Лорда Байрона, – но они слишком маленькие, чтобы считаться нормальными собаками.

      – А как насчет волкодава Маши? Это «нормальная» собака? – спрашивает Хелен, которая слушает разговор с возрастающим раздражением.

      – Ну, это совсем другое дело! – поворачивается ко мне Хьюго с развратной улыбкой. – Размер имеет значение, – он поднимает пустой бокал, показывая, что ему нужно долить еще вина, и продолжает: – Но, разумеется, большинство этих избалованных собачонок лишь заменяют детей людям, которые не хотят брать на себя настоящую ответственность.

      Повисает короткая, но крайне неловкая пауза, но потом Рони объясняет:

      – У Хьюго есть маленькая дочка, Софи. Она живет с мамой, но приезжает к нему на каждые третьи выходные.

      Я скорее чувствую, чем вижу тревожные взгляды, и все в моем направлении. Под столом Эдвард берет и слегка сжимает мою ладонь. В этот момент я извиняюсь и выхожу из-за стола. В безопасном укрытии прекрасной уборной Епифании я пытаюсь сморгнуть подступающие слезы вины. Стены маленькой комнатки покрыты странными и чудесными картинками, вырезанными из журналов, вдохновляющими и жизнерадостными цитатами и всем остальным, что понравилось Епифании. Подоконник заполнен китчевыми безделушками, а маленькое окошко обрамлено гирляндой огоньков в форме цветов, которые отражаются в зеркале на двери. Женщина, которую я вижу в зеркале, – эгоистичная, жалеющая себя дура, немногим лучше кошмарного Хьюго. Это изысканное молчание – полностью моя вина.

      Сегодня моему сыну исполнилось бы четырнадцать, и все эти годы я обрекала своих друзей. Обрекала на болезненную осторожность из страха задеть мои чувства, и понадобилась бесцеремонность Хьюго, чтобы до меня наконец дошло. Моя скорбь превратилась в одержимость, дурную привычку, как истрепанное до дыр детское одеялко, с которым я спала слишком долго. Хватит. Я снова смотрю в зеркало и пытаюсь представить, каким бы увидел мое лицо незнакомый человек. В нем есть все необходимые компоненты, чтобы казаться относительно привлекательным: зеленые глаза, полные губы хорошей формы и ровный, прямой нос. Но во взгляде нет жизни, и глубоко въевшееся поражение виднеется в каждой черте. Женщина в зеркале – не я. Она – лишь призрак, которому я позволила занять свое место, и я больше не хочу ею быть. Я хочу стать прежней Машей, которая, дай бог, по-прежнему прячется где-то внутри меня, висит на кончиках пальцев. Возвращаясь в столовую, я сталкиваюсь с Епифанией, которая уносит суповые тарелки обратно на кухню. Она встревожена.

      – Ты в порядке? – спрашивает она.

      Хватит.

      За столом Стэнли раскладывает ризотто с горошком и мятой. Съев немного, Хьюго начинает сморкать нос в салфетку. Леди Т. крайне резка